Как-то мы с ним пришли посмотреть соревнования по лёгкой атлетике, где участвовали спортсмены нашего вуза. Вдруг к нам подходит наш преподаватель и просит: «Ребята, помогите, надо закрыть зачёт на дистанцию 800 метров. Зачёт по трём участникам. Не хватает одного. Выручайте! Форму и шиповки найдём. До забега двадцать минут осталось». Я говорю: «Санёк, слабо?» Он: «Да запросто!» И побежал готовиться к забегу. Дали старт, дорожка гаревая, соревнования проводились на стадионе энергетического института. Финиш – Саня первый. Объявляют результат: одна минута пятьдесят пять секунд. То, что я был удивлён, это ничего не сказать. Я неплохо бегал 800 метров, но не выбегал из двух минут никогда. Свои результаты помню: две минуты десять секунд – лучший. Поразился не я один. Тренер сразу предложил Саше перейти в лёгкую атлетику, но он этим видом спорта серьёзно заниматься не стал.
Дважды мы с ним выступали в одной команде в морском многоборье: на чемпионате Вооружённых сил СССР в Калининграде и на матче городов-героев в Ленинграде. В Калининграде мы были третьими, завоевали бронзовые медали, и в Ленинграде тоже выступили прилично. В индивидуальных видах: плавании и кроссе – Саша у меня выиграл. Он был моложе и сильнее меня, но я лучше стрелял. На соревнованиях в парусных гонках мы вошли в пятёрку. Оставался заключительный вид – гребля, где решалась судьба медалей. Саша невысокого роста и весом менее семидесяти килограммов, так что на весле ему тяжело. Он у нас был рулевым, но это не так просто, как кажется. Рулевой – это тренер во время гонки, он руководит командой. Гонялись на Неве, я был загребным в команде.
Вот гонка началась, со старта выехали в лидерах, и далее, как говорится, поехали. Где-то на отметке 1000 метров я осмотрелся, вижу: идём где-то вторыми-третьими, да и первая команда недалеко ушла. Подумал: «Нормально». Нам для того, чтобы выиграть в общем зачёте, достаточно быть вторыми. Это вполне по силам. Оценив ход лодки, понял, что мы можем и выиграть гонку. Перестал смотреть на соперников и сосредоточился на гребле, да и усталость наваливалась. Подошли к отметке 1500 метров. До финиша ещё 500. Смотрю, о ужас! мы четвёртые-пятые, причём идём не параллельно с другими экипажами, а в сторону от финиша. Я крикнул: «Саша, что творишь?» И, сняв одну руку с весла во время подготовки к следующему гребку, показал, в какой пролёт моста мы должны войти. Каждому экипажу перед гонкой определили пролёт моста, чтобы не столкнуться. После него до финиша оставалось 150 метров. Саша стал выруливать, мы добавили в темпе, но силы были на исходе. Как мы финишировали, я не помню. Пришёл в себя, когда объявляли результаты гонки. Команда Московского военного округа, за которую мы выступали, финишировала третьей. В общем зачёте мы были на почётном втором месте. Во время награждения главный тренер Леонид Петрович Безкопыльный спросил у меня: «Что случилось? Вы же могли выиграть гонку?» Я промолчал, так ничего и не ответив Леониду Петровичу. Всё просто: Саша перепутал пролёты моста, сказалась психологическая нагрузка во время гонки. Такое бывает. Александр извинился перед командой, а передо мной извинялся неоднократно.
После окончания института он служил в КГБ СССР, что неудивительно – его отец тоже был офицером. Василий Владимирович Коровин, участник Великой Отечественной войны, профессор академии ФСБ России. С ним я знаком лично. Бывал у них дома. Хороший, порядочный человек. Жизнь нас с Сашей развела. Где-то в девяностые я узнал, что он оставил службу в органах. Работал тренером по плаванию в Олимпийском дворце спорта. Об этом мне рассказал Алексей Буре, с которым я был в дружеских отношениях. Саша рано ушёл из жизни. Этот рассказ – в память о нём.
Теперь о самом молодом участнике команды Вячеславе Кокунове. Был он на семь лет моложе меня. Невысокого роста, крепкого телосложения, в многоборье пришёл из плавания, но мне с ним в одной команде на соревнованиях выступать не пришлось. Слава выполнил норматив мастера спорта СССР, затем увлёкся современным пятиборьем. После армии работал тренером-преподавателем в МГК ДОСААФ. Затем стал председателем объединённого комитета профсоюзов города Москвы. Карьера Славы шла быстро и чётко, как курьерский поезд. Защитил кандидатскую диссертацию по истории, а его главная станция – первый заместитель управляющего делами Президента РФ. Затем он был назначен руководителем Департамента управления делами Аппарата Правительства РФ. Награждён орденами, среди которых орден Почёта, «За заслуги перед Отечеством» четвёртой степени. Со времен службы в армии с Вячеславом не я встречался. Нет, вспомнил. Как-то виделись в девяностые. Такую встречу называют мимолётной.
Заканчивая рассказ о многоборцах, хочу вспомнить Александра Самодерженкова. Саша был силён во всех видах многоборья. Выигрывал неоднократно чемпионаты Советского Союза, Вооружённых сил СССР, был победителем Спартакиады народов СССР. Выполнил норматив мастера спорта СССР по современному пятиборью. В пятиборье выступал за клуб «Динамо», стал офицером, но после инсульта оставил службу. Работал тренером в «Динамо».
Посвящаю свой рассказ моим друзьям-спортсменам. Ушедшие в мир иной навсегда останутся в моей памяти, а живым – здоровья и долгих лет.
Майор
В молодые годы, профессионально занимаясь спортом, именно профессионально, я получал ставку спортсмена и подрабатывал в школе учителем физвоспитания. Там и познакомился с Николаем Петровичем, майором-артиллеристом. Николай Петрович был офицером, прошедшим всю войну, дошедшим до Берлина, имеющим боевые награды. В 1960 году попал под знаменитое хрущёвское сокращение. Никита Сергеевич Хрущёв, в то время руководитель страны, подписал указ о новом значительном сокращении Вооружённых сил СССР, выкосивший большинство военнослужащих, прошедших войну. Урон, нанесённый им, был очень серьёзным. В результате Николай Петрович попал в школу, где вёл военное дело.
Как-то летом мы с ним и ребятами, которые окончили девятый класс, поехали в трудовой лагерь. Я отвечал за спорт, а Николай Петрович занимался военной подготовкой. Тогда школьники к занятиям по военной подготовке относились серьёзно. Я этому свидетель. Однажды во время моего ночного дежурства по лагерю Николай Петрович вышел из палатки, закурил «Беломор», и между нами завязался разговор, в котором мы коснулись темы Великой Отечественной войны. Вот что он мне рассказал о своём участии в ней.
«Родился я в Москве, любил спорт, особенно лыжи. Бегал по второму взрослому разряду. Учился как все – ни шатко, ни валко. Примерно в шестом классе увлёкся математикой. Хороший учитель попался. Позднее полюбил и физику. Преподавал её тот же учитель математики. В 1938 году окончил десять классов. Это были годы, когда все мальчишки и даже девчонки рвались в авиацию. Я решил пойти в военное авиационное училище, но подвело здоровье. Подал документы в артиллерийское – поступил. Экзамены сдал очень прилично – с одной четвёркой. Учёба шла хорошо и легко, мне было интересно. И вот наступило 22 июня 1941 года, началась война. К этому времени я уже прошёл три курса и был в лагерях. Через шесть месяцев окончил училище по ускоренной программе. Дали звание лейтенанта, и вперед – на фронт. Оказался под Москвой. Во втором бою получил ранение, но очень быстро оклемался и вернулся в свою часть. Началось наше наступление, фашистов отогнали от Москвы».
Николай Петрович, помолчав, закурил очередную папиросу. Улыбнулся и продолжил:
«Да что я всё о грустном? На войне как на войне. Расскажу, как я ездил в Иран «студебеккеры» получать. На них мы «Катюши» ставили. Ехали на двух машинах ЗИС-5«В». Это военный автомобиль трёхколёсной версии, облегчённый вариант. Кабина из дерева с дерматиновой крышей. На них тоже ставили «Катюши». Двигались очень медленно, особенно в горах. Снег, дождь. В подъём ЗИСы еле тянули. Вдруг рано утром только занялся рассвет увидели ровные ряды машин. Это были «Студера». Спустились – рядом никого. Охраны нет. Стоит большая будка-вагон. Из трубы идёт дым. С нами был молодой лейтенант – переводчик. Только мы с ним поднялись по ступенькам, как дверь распахнулась, из неё вышел улыбающийся сержант и на очень ломаном русском поздоровался с нами. Мы обменялись приветствиями, и, махнув рукой, он пригласил всех остальных. Всего нас было двенадцать человек: мы с лейтенантом и шофёры. Вошли, осмотрелись. Первое, что я увидел, – это рация, на которой работал рядовой. Сержант взял у него радиограмму и отдал переводчику. Там было сообщение о нашем приезде. Сержант спросил о том, почему так задержались. Ответили: «Потому что дорога была трудная».
В то время через Иран осуществлялись поставки военной техники, оборудования и даже самолётов в разобранном виде. Шло это через так называемый «персидский коридор». Сержант всех пригласил сесть за стол. Он был очень большой. Я достал документы на получение десяти «Студеров», но сержант бросил бумаги на стол, даже не посмотрев на них. Что-то сказал радисту, и тот стал быстро выставлять на стол выпивку и закуску. Это были сосиски, ветчина, приправы. Стол заставили едой полностью. А мы с собой привезли спирт. Однако сержант отказался, сказав, что он нам в дороге назад пригодится. Тут всё и началось! Пили за Сталина, Рузвельта, Советский Союз, Америку, за второй фронт. Поддали прилично. С утра «поправились», но приняли только по сто граммов. Днём надо было уже выезжать. Мы спросили; «Какие машины нам забирать?» Сержант говорит: «Да любые. Ключи в машине, все заправлены «под завязку», и ещё по четыре полных канистры на каждую». Я поинтересовался: «Какие получше будут?» Но он так и не понял вопроса. Каждому водителю полагался комплект: комбинезон на цигейке и кожаное пальто, но полковник, который посылал меня в командировку, сказал, чтобы эти вещи не трогали. Они не для шофёров. Сержант и я с переводчиком выпили «на посошок», и мы двинулись в обратный путь.
«Студер» он и есть «Студер»: попёр по горам, как по равнине. Доехали без приключений. На «Студера» поставили «катюши». Ещё раз мне пришлось встретиться с американцами на Эльбе. Нормальные ребята, но об этом умолчу – «холодная» война сейчас между нами. Устал, пойду прилягу. В следующий раз расскажу про штурм Сапун-горы».
И рассказал, когда по своей инициативе я не в очередной раз дежурил.
«После того, как поставили установки реактивной артиллерии на «Сту- дера», сразу намного сократилось время передвижения боевых машин. ЗИСы «Студерам» не конкуренты. Весной 1944 года наша часть оказалась под Севастополем. Готовились штурм и освобождение города. Серьёзной преградой была Сапун-гора – горная гряда высотой примерно метров 250. Фашисты её очень сильно укрепили. Буквально нафаршировали дотами, дзотами, зенитками и миномётами. В конце апреля выдвинулись на боевые позиции. Седьмого мая утром началось наступление. Первой начала работать дальняя артиллерия. Мы «молчали». Меня вызвал полковник и послал с донесением командованию. Я прибыл на командный пункт. В это время активно вступила в действие советская авиация. Я увидел, как несколько наших самолётов разнесло в щепки. Это я не забуду до смерти. На командном пункте – шум, отборный мат и вдруг гробовая тишина: идёт следующий эшелон самолётов. Их встречает огненный град фашистских зениток. Самолёты разворачиваются и пытаются зайти на следующий круг. Командующий не кричит, а буквально орёт, называя номер ведущего лётчика: «Заходи на второй круг!» Опять тишина и вдруг громко и отчетливо слышен ответ: «Да пошёл ты на х..! Не дам людей и самолёты гробить!» Через пару минут мне дали пакет, как я понял, он был готов заранее, и я отбыл к себе в расположение. Через тридцать минут ударили одновременно артиллерия, «катюши», двинулись танки и под прикрытием истребителей пошла бомбардировочная авиация. К вечеру Сапун-гору взяли. Разворотили гряду капитально».
Вздохнув, Николай Петрович произнёс: «Война – это грустно. Хотя меня наградили и дали звание капитана».
Быть личностью
Пишу о человеке, вся жизнь которого прошла на зонах, да, именно на зонах, хотя сам он заключённым не был, а просто выполнял свою работу. Он следил за порядком и, по возможности, старался перевоспитать заключённых, пусть даже не всегда это получалось. Познакомился я с ним в конце 90-х годов, когда приезжал в колонию для несовершеннолетних преступников.