– Поехали? – Взгляд Шахова мельком задевает мои трясущиеся руки и поднимается к лицу.

Сердце в груди радостно дергается от мысли, что Григорий на свободе. Это ведь говорит о том, что он невиновен? Или о том, что у него хороший адвокат…

– Завтра после обеда подъезжай в офис, еще раз посмотрим бумаги.

– И подсчитаем убытки? – Григорий приподнимает уголок губ в улыбке, но на лице нет и тени веселья.

– Доедем с ними до участка, – отвечает Езерский.

На улицу мы выходим втроем. Я обнимаю себя руками и от волнения еле иду. Шахов открывает пассажирскую дверь и ждет, когда я займу место в салоне. Перекидывается еще несколькими фразами с Платоном Евгеньевичем насчет завтрашнего дня и садится рядом.

Кажется, что мы прямо сейчас все обсудим и разъедемся по своим домам, но у Григория, похоже, другие планы на этот вечер. Всю дорогу он на телефоне и занимается делами. По обрывкам разговоров понимаю, что отпустили только Шахова, а Полина находится под следствием, и через несколько дней суд изберет ей меру пресечения.

– Дай мне еще полчаса. – Григорий целует меня в макушку, когда мы заходим в его квартиру.

В течение нескольких секунд мы смотрим друг на друга, после чего Шахов идет в кабинет и закрывает за собой дверь. Слышно, как он говорит с кем-то на повышенных тонах, сильно злится. Если бы он со мной хоть раз так поговорил – ноги моей в этом доме явно не было бы.

Сижу в гостиной в полутьме и пытаюсь отвлечься на фильм, который идет по телевизору. Здесь все такое родное и в то же время чужое. Не знаю, зачем я согласилась приехать. Сейчас по живому режут воспоминания. И почему-то есть уверенность, что наш разговор мне не понравится. Иначе почему Шахов его откладывает?

Спустя час Григорий появляется в гостиной. Мрачный, серьезный. К этому времени мысли в моей голове окончательно превращаются в кашу. Впору взять тайм-аут и уехать домой, но я этого почему-то не делаю.

– Я хочу объяснений, – твердо заявляю, чувствуя, как нервы опять приходят в напряжение. – Вместо пятнадцати минут я дала тебе несколько часов и извожу себя невероятными догадками. Почему в ресторане был ОМОН? Почему тебя задержали? Ты все-таки причастен к каким-то нехорошим делам? – Пытаюсь сохранять остатки благоразумия и спокойный тон, но получается так себе.

Лихорадочно горящий взгляд чертит дорожки на моем лице.

– Я давал показания. Против Полины. Ее задержание было заранее спланировано.

– Почему нельзя было сразу сказать как есть? Разве не видишь, к чему это привело? – Я шумно втягиваю ртом воздух, борясь с желанием расплакаться.

– Ты сказала, что тебя не устраивают отношения, где тебя будут опекать, и ты хочешь, чтобы было по-другому, а сама даже не знаешь, как это. Ни один твердо стоящий на ногах мужчина не будет свою женщину вмешивать в грязь.

– А заставлять нервничать?

– Я увез тебя на остров, чтобы выждать время, и всячески изолировал от плохих новостей.

– А мой бывший муж? Почему ты не сказал, что не причастен к его гибели?

– Я говорил, что завязал с криминалом.