Остальные моряки поспешно вооружались саблями и кинжалами, а шкипер Зели распределял на всякий случай абордажные орудия.

Кернок, окончив все распоряжения, сошел вниз и замкнул дверь каюты, в которой спала Мели.

Все было готово на «Копчике». Капитан несчастного «Сан-Пабло», признав бриг Кернока за военное судно, и горюя о своем бедствии, поднял английский флаг, в надежде отдаться под его покровительство.

Но когда он увидел маневр «Копчика», ход которого был ускоряем длинными веслами, то уразумел, что попал на корсара.

Бежать было невозможно. За тихим ветром, сопровождаемым временными порывами, последовало совершенное безветрие, и весла пирата доставляли ему очевидное преимущество в ходе. Нельзя было и помышлять о своей защите. Что могли сделать две негодные пушки «Сан-Пабло» против двадцати коронад «Копчика», раскрывших грозные свои пасти?

Поэтому рассудительный капитан лег в дрейф и в ожидании развязки приказал своему экипажу преклонить колена и вознести мольбы к Сан-Пабло, святому заступнику корабля, дабы он явил свое могущество в этом случае.

И, экипаж, следуя примеру своего капитана, прочел Pater.

Но Копчик приближался...

Два Ave.

Слышен был уже шум его весел, ударявших мерно по волнам. Пять Credo.

— Vale me Dios! — раздался голос Кернока, голос грозный и ужасный, поразивший слух испанцев.

— Ого! — говорил пират, — он ложится в дрейф, мерзавец спускает флаг, он наш. Зели, спустись к нему, готовь шлюпку и баркас, я еду сам туда.

И Кернок, засунув пистолеты за пояс и вооружась широким ножом, одним прыжком очутился в шлюпке.

— Если это одна хитрость, если купец только пошевельнется, — кричал он лейтенанту, — то прибавь весел и стань на шпринг в ближайшем расстоянии.

...Спустя десять минут Кернок спрыгнул на палубу «Сан-Пабло» с пистолетами в руках и саблей в зубах.

Но он так расхохотался, что добрый клинок выпал у него изо рта. Причиной этого смеха было представившееся ему положение испанского капитана и его экипажа: они стояли на коленях перед грубым изображением Святого Пабло и били неутомимо себя в грудь. Сверх того, капитан целовал эту святыню с особым жаром, повторяя: — Святой Пабло, ora pro nobis...

Увы, Сан-Пабло не молился!

— Перестань обезьянничать, старая ворона, — сказал Кернок, насмеявшись досыта, — веди лучше меня к твоему гнезду.

— Сеньор, no entiendo, — отвечал с трепетом несчастный капитан.

— Да точно, — сказал Кернок, — ты не понимаешь по-французски.