Мы играем, погрузившись в комфортную тишину. Я не сильна в шахматах. Мне никогда не хватало терпения придумать стратегию. А даже если бы придумала, то не смогла бы изменить ее при первой неудаче. Неважно, как давно Тэйн не играл, он явно хорош в этом, потому что задал мне жару всего через полчаса.
Он убирает руку с ферзя, которым только что разгромил моего короля.
– Хочешь… сыграть еще раз?
Его голос полон надежды, от чего сердце тревожно екает в груди.
Бессмысленно отрицать. Мне было суждено влюбиться в Тэйна с того момента, когда он появился в моей жизни, словно башня, которую никогда не надеялась преодолеть. А то, что он сейчас дарит мне близость – последний гвоздь в крышке гроба.
– Да, – тихо говорю я.
Он быстро расставляет фигуры и жестом велит сделать первый ход. И только после этого говорит:
– Бранта не была безупречна.
Глава 17
Тэйн
Я ожидал, что возвращение в комнату, которую делил с Брантой много лет, принесет больше боли. Делла поддерживала ее в прекрасном состоянии. Когда она была жива, комната служила подобием убежища от насущных требований позиции лидера, но после ее смерти стала похожа на гробницу. Куда бы ни взглянул, всюду напоминания о ней и о том, что утратил навсегда.
Обходил башню стороной, пока не привел сюда Каталину, и последние несколько недель спал в одной из подводных гостевых комнат. Даже не думал приводить ее сюда. Просто хотел показать ей, что это правда что-то для меня значит.
Дать ей доступ к тому, чем никогда ни с кем не делился.
Напоминания о Бранте никуда не исчезли, но словно больше не могут меня ранить. Я скучаю по ней. Не думаю, что однажды перестану скучать. Но, оказавшись здесь, больше не испытываю желания уплыть и никогда не возвращаться, а только переживаю приятные воспоминания.
Впервые чувствую, что не совершаю предательства, а ощущаю освобождение. Не до конца. И не от всего. Но точно от бремени, которое нес со дня ее смерти.
Не знаю, насколько это связано с Каталиной. Наблюдаю за ней краем глаза, пока делаем несколько ходов. Она все еще потрясена. Каталина на удивление хрупка, притом что постоянно делает вид, словно ничто не огорчает ее. Ей причиняли боль, причем сильную.
Прячу сжатые пальцы в кулаки среди щупалец. Мне не под силу бороться с людьми из ее прошлого. Это не исправит причиненного ими вреда и сомневаюсь, что нам обоим от этого станет легче.
Но, возможно, могу выровнять чаши весов как-то иначе. Делаю глубокий вдох, который нисколько не помогает успокоиться.
– Бранта была эгоисткой.
Каталина вздрагивает.