8_2

— Сурьяна, — прошептал, смакуя ее имя на языке перед тем, как вновь начать целовать, спускаясь губами вниз к животу, касаясь влажных складок, сейчас она пахла мной откровенно и остро.

— Ты сведешь меня с ума, вывернешь наизнанку, — отозвалась Сурьяна, жадно глотая воздух. — А-а-ах, — простонала, когда я прикусил чувствительный бугорок, втягивая в себя.

— Уже лучше, — усмехнулся, покидая сокровенное местечко, припадая к набухшим губам. — Упрямая. Моя Сурьяна. Ты меня уже вывернула и продолжаешь что-то делать со мной.

Сурьяна замерла, почувствовал, как она пьет из меня не только горячие, влажные поцелуи, но и меня тоже пробует на вкус.

— Ты на этом не успокоишься, да? — прошептала она.

Качнул головой, сжимая упругую грудь с набухшим соском. Я спустил руку ниже, пальцами погладил мокрое лоно, чтобы дать понять это наверняка. Глаза Сурьяны загорелись нетерпением, этим взглядом можно спалить душу дотла.

Сглотнула:

— Не нужно, Вротислав, это лишнее. Ты пожалеешь… потом. Не сразу. Будешь сожалеть об этой встрече.

— Нет. Я не пожалею. Ты уже должна была это понять. Я хочу тебя всю. Полностью. Несмотря ни на что…

Я ласкал ее там, Сурьяна задрожала под моим напором, я провел губами по ключице, опустился вниз, прихватывая губами острую вершинку соска, втягивая в себя, чуть посасывая ставший красным бутон. Сурьяна задышала тяжелее.

— …Ты будешь моей, Сурьяна? — спросил, проникая в глубину разгоряченного сжимавшего мои пальцы лона. — Ответь мне.

— Сейчас — да… — прошептала, срываясь на тихий стон, — …возьми меня, как хочешь, прямо сейчас.

Несколько слов вытряхнули меня наизнанку, толкая кровь по венам обжигающим бурным потоком. Она доверяла мне полностью — меня жгло это понимание. Я сглотнул, впервые почувствовав себя обезоруженным. Ее искренность, желание настолько откровенны, чисты, первозданны… Мне сумасшедше хотелось окунуться в этот источник, теплый, окутывающий, безмятежный, утонуть в нем, испытать, попробовать на вкус. Запах ее влажного лона дразнил, сводит с ума, от желания меня шатало.

— Ты невероятная, — в глотке сухо, как и внутри, я жаждал напиться. — Но ты не знаешь, о чем ты просишь.

Она провела по моим волосам ладонью, перебирая пальцами пряди, вороша их, и о чем-то думала. В зеленых глазах плавал жгучий огонь. Сурьяна облизала сухие губы, огладила ладонями моим плечи, спустила вниз к локтям, провела по животу, гладя ниже, от чего кровь в голове зашумела громче. Сурьяна обхватила мою плоть пальцами. Мое дыхание задержалось в горле, когда ее пальцы начали двигаться, а сама она сползла вниз, подныривая под меня, вынуждая приподняться. Ощутил на себе ее горячие губы, обхватившие меня, и ладонь, сжавшуюся у самого основания. Я рвано выдохнул, погружаясь в кипучее блаженство, горячие волны прокатывались по телу сокрушающей волной, толкая меня в пропасть, вынуждая непроизвольно раскачивать бедра в такт движению ее нежных тугих губ, втягивавших меня в омут испепеляющей страсти. Я дергался, сжимая простынь в кулаках. Это слишком хорошо. Остановись, Сурьяна, или я точно сойду с ума. Я сдерживал себя, едва не взрываясь в ее ротик, поймав себя на самом краю. Рывком поднял ее, завел руки за голову, растягивая под собой и сжимая запястья.

— Моя Сурьяна может быть такой…

Потемневшие глаза Сурьяны полыхали зеленью, как сосновая хвоя, глубокие от сильного желания. Она готова мне отдаться без остатка, меня повело, голову заволокло от этой жгучей бездонной жажды — жажды слиться, соединиться немедленно, стать неразделимыми, вместе погрузиться в глубину блаженства. Толкнулся в нее резко и твердо, Сурьяна продолжала смотреть мне прямо в глаза неразрывно, вздрагивая от моих грубых, едва несдержанных толчков, из раскрывшихся влажных губ вырывались горячие выдохи. Они становились все громче, срывались в стоны.

Сурьяна впилась пальцами в плечи, приподнимала бедра мне навстречу, давая войти полно, до основания, ловя мои движения, соединяясь с ними. Уже не сдерживал себя, толкаясь резко вперед, отводил бедра назад, чтобы вновь ворваться в нее на всю длину, насаживая на себя.