— Я не знаю. Мне кажется, что они большие молодцы, раз смогли выжить в тот момент, когда большая часть людей на Земле погибла.

— Но теперь мы неприспособленны, абсолютно неприспособленны к существующему миру.

— Зато вы живы. И может быть, скоро всё изменится.

— Знаешь, если бы была возможность выбирать между тем, чтобы сделать нашу планету такой как раньше, до падения астероида, и тем, чтобы вместо этого изменить нас самих, адаптировать к тому, что есть, я бы выбрал второй вариант.

— Но почему? Разве ты не знаешь, как красиво было на Земле раньше? Было много ярких красок, разноцветных цветов, зелёных растений, солнца, голубой прозрачной воды, чистого свежего воздуха. Тебе нужно побывать в Сферополисе, чтобы реально прочувствовать, как мы могли бы жить.

— Хм, вот посмотри на это озеро, что ты видишь?

— Я вижу серую воду, а вокруг неё — серую землю с серыми же растениями. А над водой я вижу серое небо. В общем, как всегда, всё серое, скучное и неинтересное.

— С одной стороны, так и есть, но с другой — это же всего лишь видимость. Шар не перестанет быть шаром, если вдруг превратится из голубого в серый. На самом деле, существующий сейчас мир прекрасен. Ну какая разница, что всё серое, ведь это только цвет. Чтобы быть счастливым, не нужно окружать себя яркими красками. Да, вода серая, но ты можешь свободно пить из любого озера, реки, ручья, даже из лужи. Да, земля серая, но ты можешь свободно идти по ней, куда пожелаешь. Да, растения серые, но все животные и зверолюди, которые ими питаются, могут их есть, не задумываясь о том, что медленно отравляют себя ими. Этот мир серый, но поверь мне, он намного совершеннее, чем тот, что был у нас раньше. А главное, что те, кто в нём живут, не стали серыми ни внутри, ни снаружи. А если кому-то тяжело или в принципе невозможно жить в таких условиях, то это не значит, что мир плохой, это значит, что они просто не сумели к нему приспособиться. И лучше всего то, что пейзаж перед нами абсолютно естественный, не обезображенный никакими домами и машинами, мостами, кораблями и прочими вещами, которые любят строить люди.

— Если ты считаешь, что наш мир прекрасен и мы не должны ничего в нем менять, то зачем ты тогда пошел с нами искать астероид?

— Я просто хочу выжить, вот и всё. А вот зачем ты пошла — это для меня загадка.

— Ну всё, нам пора идти, — прокричал Робби, поднимаясь вверх по склону в направлении Евы и Александра.

— Потом договорим, — шепнул девушке Александр и улыбнулся.

По другую сторону озера начиналась территория пустыни, и людям вместе с ирбисами пришлось его обойти, чтобы туда попасть. Пустыня внешне отличалась от степи разве что отсутствием каменистых глыб и какой-либо растительности, в остальном она была такой же серой и бескрайней.

Но это было только видимое сходство. По факту же под ногами путешественников оказалась уже не твердая земля, а серый вязкий песок, идти по которому было гораздо тяжелее. Притом не только людям, но и ирбисам, так как раньше никогда в жизни они с таким не сталкивались и потому долго не могли приспособиться. Теперь снежные барсы вынуждены были и сами идти медленно, хотя Арвая Сансара не покидало желание проверить, не легче ли будет всё-таки быстро бежать по такой поверхности. Но помня о сумках на своей спине, на эксперимент он так и не решился.

Ева шла в самом конце и ни на секунду не отрывала взгляда от широкой спины Александра Грачёва, маячившей впереди. Она никогда в жизни не видела такого умного, красивого и сильного мужчину, с таким приятным бархатистым голосом и с такой покоряющей улыбкой. Девушка изо всех сил старалась не думать о нём, но ничего не получалось. В итоге, она не могла уже думать ни о ком и ни о чем, кроме Александра, и не могла понять, что такое с ней происходит.

Александр же, в свою очередь, шёл прямо, не оглядываясь, а только изредка посматривая на Элизабет и время от времени задавая ей какой-нибудь новый вопрос про Сферополис.

Лиззи отвечала с видимым удовольствием. Заметно было, что ей нравится и предмет беседы, и сам собеседник. Она периодически шутила, и сама же хихикала над своими шутками, чем невероятно раздражала Еву.

Судя по всему, и Александр был весь положительно расположен к Элизабет, поскольку внимательно её слушал, не оставлял без внимания ни одной её шутки, и сам, в свою очередь, весьма подробно отвечал на любые вопросы, которые девушка задавала ему о бункере и о его жизни в целом.

Ева чувствовала, как жгучая волна негодования поднимается внутри неё, и всеми силами пыталась себя успокоить. Её невероятно задевало то, что Александр, только что разговаривавший с ней у озера как с лучшим другом, откровенно раскрывающий ей свои мысли и желания, теперь с такой же охотой говорит с другой девушкой. Ева вынуждена была признать, что ревнует, хоть это и абсолютно абсурдно, беспочвенно, и права на это она не имеет. Единственное, что её успокаивало — это то, что в образе ирбиса ни одна из переживаемых эмоций не отражалась на лице. Внешне кошка оставалась абсолютно спокойной, ну, максимум, немного задумчивой.

Идти пришлось долго. Робби периодически напоминал о том, что время поджимает, а путь предстоит неблизкий. Разговоры Элизабет и Александра нервировали его ничуть не меньше, чем Еву, однако, у него, к сожалению, не было такой потрясающей возможности скрывать свои чувства. Поэтому вся ненависть к новому члену их команды более чем откровенно читалась на его таком молодом лице, даже сквозь маску. Завидев небольшую группу деревьев впереди, Робби объявил, что сейчас под ними будет устроен привал и обед. Деревья были серые, изогнутые, с огромным количеством вильчатых ветвлений, окруженные невысокой пустынной растительностью, стелющейся по земле.