— Правда, — вздохнув, ответила я. — Слушай, может, здесь есть куда сесть, а то меня от всего этого ноги плохо держат.

Нос смешно сморщился, видать, обдумывая проблему.

— А ты про свой мир расскажешь?

— А в кого ты такой торгаш?

— Ух ты, — маленькая рука поскребла по носу, — а почём знаешь?

— Торгуешься, — ответила я, усмехнувшись, — значит, с детства жилка есть.

— А отец говорит, что должен стать воином, — пожаловался малец.

— Ты сам решай, тебе самому по жизни шлёпать, отец по своей дороге идёт.

— А я хочу как дед, — он, наконец, вылез полностью из-под крыльца и подтянул штаны. — А это, правда, что отец на тебе жениться хочет?

— Честно? — посмотрела на ребёнка, и он мне в ответ серьёзно так кивнул. — Не знаю, я думала он одинокий, а у него семья и мне это не нравится.

— Мне тоже, — важно сообщили мне и шмыгнули носом. — Пойдём, покажу, где лавка. Маманя, пока отца не помоет, не покормит, общаться не будет.

Мы дошли до лавки, она стояла возле сарая, потому я её сразу не приметила, села и вытянула ноги.

— Тёть, а ты что такая грязная? — снова не выдержал мальчонка.

— А…, это, в озере поплавала неудачно, еле ноги унесла, — махнула рукой.

— В Щурачьем? — и без того круглые глаза стали словно плошки.

— Да кто его знает, — пожала плечами, — полдня отсюда ехать.

— Щурачье, — важно подтвердил малец, — там плавать сказывают нельзя, нечисть утащит.

— Да какая нечисть, — я махнула рукой, — нечисть жуткая, а этот как медуза с глазками — хулиган, — рассуждаю с ним на пару.

— Брешишь? — мальчишка соскочил со скамейки и уставился на меня. — Брешишь ведь, его никто не видел.

— А я видела, потому и не пошла грязь смывать.