– Сейчас и мужчины пользуются им…
Внезапно тюбик выскользнул из рук Го Ха Чжин, а сама она резко побледнела и покачнулась, не закончив фразу.
– Вам стоит присесть, – заботливо заметил Чжи Мон, изо всех сил стараясь за вежливостью спрятать рвущуюся наружу радость.
– Да что это со мной? – пролепетала Го Ха Чжин, опираясь ослабевшими руками на стойку с косметикой.
К ней подбежала её напарница, слегка задев плечо Чжи Мона.
– Так не пойдёт! – воскликнула она, подхватывая подругу под руки. – Тебе нужно отдохнуть. Иди домой! Я сама тут справлюсь.
– Извините, – дрожащим голосом попрощалась с Чжи Моном Го Ха Чжин и побрела к служебному выходу, прижимая ладонь ко лбу и повторяя в смятении: – Что же это со мной?
«Ничего особенного, госпожа Хэ, – мысленно ответил Чжи Мон, глядя ей вслед. – Просто вы наконец-то начинаете вспоминать свою жизнь. Свою истинную жизнь».
Ждать ему пришлось недолго.
Переодевшись, Го Ха Чжин появилась в торговом зале в лёгком белом сарафане. С распущенными волосами она выглядела чуть менее скованной и бледной, но по-прежнему потерянной.
Чжи Мон наблюдал из-за кофейного автомата, как она прошла мимо лифта, мельком глянув на ожидавшую его толпу покупателей, и направилась в малолюдное крыло этажа, очевидно, собираясь спуститься по служебной лестнице, расположенной в самом его конце.
Есть!
Довольно потирая руки, Чжи Мон двинулся за ней, стараясь не попасться ей на глаза, впрочем, это было несложно, учитывая то, в каком она была состоянии.
У вывески «Картины эпохи Корё» Го Ха Чжин задержалась, а затем нерешительно шагнула к картине, висевшей прямо напротив входа. На ней была изображена церемония изгнания злых духов, где воины в устрашающих масках обнажили мечи в древнем ритуале.
Чжи Мон стоял в коридоре за спиной девушки, прячась за разросшийся фикус, и не видел её лица, но был уверен, что она слышит то же, что и он – лязганье металла, бой барабанов и крик: «Защищайте короля!» Картина словно ожила при появлении Го Ха Чжин и теперь говорила с нею.
Дыхание девушки участилось и было отчётливо различимо в гулкой тишине пустого зала. Она прошла дальше и замерла возле следующего полотна – квадратного, сохранившегося чуть хуже, однако довольно ярко передающего ликование людей на дворцовой площади и шум ливня, что омывал центральную фигуру в белом, воздевшую руку к небу.
– Кван… джон? – ошеломлённо прошептала Го Ха Чжин. – Так это был не сон… Точно, не сон!
Она шла по залу действительно будто во сне, и каждая картина заставляла её вздрагивать от новой волны воспоминаний и вызванных ими чувств. А Чжи Мон не сводил с неё пристального напряжённого взгляда и вместе с нею заново проживал все эти моменты, что были теперь лишь опавшими сухими листьями с некогда цветущего дерева жизни.
Жизни в древнем Корё.
Их было немало, этих картин на пожелтевшей от времени плотной рисовой бумаге, местами истлевших, покрытых пятнами, со стёртыми красками, и каждая из них рассказывала свою правдивую трогательную историю. День рождения десятого принца Ван Ына, которому Хэ Су пела песню в присутствии его братьев. Её неумелый земной поклон королю Тхэджо при их первой встрече, когда тот не знал, смеяться или негодовать. Столкновение в лесу с бандой однорукого, от которого Хэ Су пыталась защитить Ван Чжона, или он её – непонятно. Игра принцев в пёрышко – весёлая, живая, как и они сами. Тогда ещё – живые…