Глава 17. Пиппа

Всё-таки удачно я устроилась в амбаре. Подумать только: будь я со всеми в доме, нас бы обокрали, и пришлось бы возвращаться назад. Что, я зря встречу с нешьессом пережила? Не-не! Только вперёд! Даже если мне самой придется эту повозку сторожить. И воинов тоже. Только оставь их без присмотра – уже дерутся.

Мужчины сходились к повозке. Платок Клыка сбился набок, волосы, скатавшиеся в колтуны, торчали во все стороны, вокруг глаза наливалась краснота. Двуручник защитил бы его лучше, но двуручником в такой толкучке попробуй размахнись…

Ровняла спешил к повозке с клинком в левой руке. Он слегка прихрамывал и прижимал к груди обожженную руку. Да, раненному махать кулаками совсем не так весело, как целому.

Пончик, понятное дело, был как только из жаровни: гладенький, румяненький, без единого синяка. Хотела бы сказать, и без крови. Но нет. На его кулаках багровели потёки, оставленные чужими носами, челюстями, ушами… Может, еще чему-то не повезло.

У Дикого на плече был надорван рукав. Со штанины свисал кусок – похож, он зацепился за что-то подпалиной, оставленной нечистью. Наш предводитель потирал челюсть и водил ею вправо-влево, видимо, проверяя, на месте ли она.

А вот у Грозы физиономия не пострадала…

И только тут до меня дошло, что лицо флаобца открыто. Он тоже заметил мой взгляд и, будто опомнившись, прикрылся, придерживая рукой надорванный край платка. Теперь-то какой смысл? Я уже увидела. Немного необычная внешность. Слишком тонкие черты, резкие скулы, острый подбородок, покрытый черной щетиной. Всё какое-то хрупкое, что ли. Странно, но красиво. Зачем скрывать такое лицо? Однако в чужую Гильдию со своим уставом не ходят.

Дикий, наскоро оглядев груз, стал давать распоряжения. Пончик ставил сундуки на места. Клык присел к Псу, который даже в драке не участвовал, а получил больше всех. Ровняла присоединился к варвару, и они вдвоем привели неудачливого охранника в себя. Гроза поспешил скрыться в здании. Дикий его нагнал. Следом направились Клык и Ровняла, поддерживая между собой Пса. Пончик уселся на повозке и сложил руки на груди, изображая всем своим видом, что он готов ждать. Долго.

Про меня все забыли, занятые насущными вопросами. Зато за моей спиной застрекотал предатель Шорька.

– У меня ничего вкусного нет, – честно предупредила я. – Но есть один знакомый амбар, где ушлый шорёк может себе что-нибудь нарыть.

Я помахала рукой лысому громиле и отправилась в сторону лестницы на второй этаж. Эти грабители так не вовремя меня прервали… Я вынула из мешка книжицу и устроилась ближе к ставням, чтобы ухватить последний предвечерний свет.

«23-й день лунного месяца цветеня, 43-й день после солнцестояния.

Забвение и упадок – этими словами можно описать всё, что осталось от некогда преуспевающего города. Песок поглотил его, иссушив Сердце Мира. Я смотрю на покрытые копотью остовы домов и думаю о тщетности бытия и бессмысленности нашего сюда похода. Зачем? Что мы можем здесь найти, кроме песка?

Однако главным в экспедиции был назначен Конвей, а он моего мнения не спрашивает. Он организовал раскопки. Занял в них всех, включая воинов. Кроме флаобца. Смысл его присутствия остаётся для меня загадкой. Впрочем, из Меаджина тоже не слишком хороший работник. Он не столько копает, сколько ходит с места на место, что-то бормоча. То здесь копнет, то там. Но его не одёргивают. Он, конечно, странный. Но не такой, как чёрный флаобец. Тот как уставится своими голубыми глазищами… И попробуй определи, о чём он думает… И почему-то смотреть он предпочитает именно на меня. Чем я ему не по душе пришелся? Даже сейчас, когда мы собрались поужинать, – я пишу, а он сидит напротив и смотрит.

27-й день лунного месяца цветеня, 47-й день после солнцестояния.

Я до сих пор не могу прийти в себя. Почему? Почему я не догадался раньше? Я пытаюсь поймать взгляд Атайнин, но голубые глаза будто избегают меня.

Честно говоря, сегодня я был готов поднять бунт. Семь дней бесполезных усилий. Горы выкопанного песка, который за ночь затягивает выкопанные ямы почти до верха. Реки пота, выпитого раскаленным солнцем. Стертые в кровь ладони. Десятки найденных домов, засыпанных песком по самую сорванную крышу.

Но неожиданно Меаджин прервал свои блуждания и стал копать из всех сил, накопленных за то время, пока копали остальные. Рон скомандовал присоединиться к варвару. Не знаю, что сподвигло его на такое решение. Не знаю. Наверное, в отличие от меня, он не считал Меаджина слабым на голову. Так или иначе, совместными усилиями мы откопали окованные запертые двери в глухой стене. Как и многие другие здания, эта стена была украшена лепниной из листьев на вьющемся стебле. Странно выглядел растительный узор среди пустыни.