— Значит решил восполнить потери за свой счет. Еще и женишь их. Так выходит?

Ага. И в поселке у него есть свои соглядатаи. Впрочем они были всегда. Управляющий Зосима, который так же ведает и лавкой. В походе, то же кто-то есть. Может из его прежнего десятка, а может кто и из русичей. Не важно. Ожидать иного попросту глупо.

— И женю. И к пашне приставлю. И слово свое сдержу.

— Похвально. Только уговор наш нужно будет пересмотреть, — усаживаясь на стул, и беря в руки бумагу, деловито произнес Комнин.

— Это как же?

— У тебя в поселке десять увечных. Воины из них никакие. Пахари тоже так себе. Я их заберу. Пристрою куда-нибудь. Ты же получишь у моего казначея еще золота и докупишь недостающих невольников из воинов, ну и переженишь их.

— Господин? — не скрывая своего удивления, произнес Михаил.

— Я что, непонятно говорю? — нахмурившись, произнес Комнин.

— Говоришь ты понятно, господин. Но я этого делать не стану.

— Что?

— Я этого делать не стану, — твердо возразил Михаил. — Они были и остаются кормильцами и главами семейств, родителями и воспитателями своих детей. Все, что они должны, это золото тебе и службу империи. Граница охраняется крепко. А уж один воин стережет ее или сотня, это мы будем решать сами. Именно на таких условиях ты ставил мне задачу. И я не вижу причин, отчего тебе сейчас нарушать свое же слово.

— Дерзишь.

— Нет. Просто напоминаю о крепости твоего слова, о чем твои советчики похоже позабыли.

Алексей выдержал паузу, глядя прямо в глаза Михаилу. Тот спокойно смотрел в ответ, как человек верящий в собственную правоту. Правда, в его взгляде не было и капли дерзости. К чему обострять. Оно ему и даром не надо. Для себя он уже решил, что если станет совсем уж туго, то просто снимется вместе с людьми и уведет их на Русь. Дойдут. Никуда не денутся. И казна общая на этот случай припрятана. Чтобы можно было обустроиться на новом месте. Князья будут только рады появлению сильного поселения. А с турками там рубиться или половцами, разница невелика.

— Хорошо. Но с этого дня, они начинают платить налоги, — наконец произнес Комнин.

— Они платят налоги службой и своей кровью. Именно такие условия были выставлены тобой. А твое слово крепко, — и не подумал уступать Михаил.

— Мое слово крепко. Но ведь они не могут служить.

— А это не важно. Не могут служить они, отслужат другие. А там и их дети взойдут в возраст, которых сегодня учат воинскому ремеслу и учат крепко. Граница заперта. Все условия соблюдены. Нет ни единой причины, чтобы такой человек как ты, изменил свое решение.

— Все же дерзишь, — вздохнул Алексей.

— Забочусь о твоем имени, господин. О том, чтобы вот эти люди, были готовы пойти за тобой в огонь и воду. Не за золото, а по своей воле. А такое будет возможно только если они будут верить тебе, как самому себе. И пока они на тебя разве только не молятся. Хочешь все это уничтожить?