– Но нельзя же просто сдаться! Нужно бороться! – воскликнула Мара.
– С кем, Эрсель? – также пылко возразил Эктавиан. – В этой войне нет врагов, подобных Катарасу и Каргионе. Нельзя убить одного и спасти всех! Я скажу тебе, что видит Экталана: противостояние людей и эльфов! Есть две расы, которые больше не могут ужиться вместе. И спасти одну можно, лишь уничтожив другую. Каков будет твой выбор, королева? С кем бороться? С людьми? Но тогда нужно убить всех. Потому что иначе всегда найдётся тот, кто пожелает отомстить. Неужто ты станешь истреблять людей, светлая моя? Ведь это такой же твой народ, как и эльфы. Пойми, нам проще уйти. Нас меньше, у нас есть Благословенный Край. У людей нет ничего. Хоть мне и страшно оставлять этот мир без эльфийской магии. Кто станет беречь законы мироздания, исцелять раны земли, следить за лесами? Кто очистит воды, кто вовремя призовёт дождь, улыбнётся звёздам, чтобы те не теряли своего блеска? Не люди же, в конце концов… Я боюсь, что они погубят землю, превратят в такую же мёртвую, бездушную пустыню, в которую они уже превратили свои каменные холодные города. В них невозможно дышать, они давят как гранитные глыбы. Но, видно, такова судьба мира…
– Не понимаю, зачем Творцу допускать такое, – пожала плечами Мара.
– Не нам решать, что и зачем происходит. Это станет ясно, лишь спустя века и тысячелетия, – рассудил Эктавиан. – Говорят, когда-то Творец даровал людям такие же магические способности, как и эльфам. Но они использовали их во зло, ради корысти, чтобы покорять друг друга. Тогда Творец лишил их силы. И лишь немногие, пройдя через испытания и страдания, очищая душу, пробуждают в себе этот дар. Так было с тобой, Эрсель. Но большинство лишённых дара боятся магии, понимая, что это сила, с которой им не совладать. Им бы научиться магии исцеления и созидания, глядя на эльфов, но они предпочли другой путь. Решили облегчить жизнь, изобретая оружие для убийства, механизмы из железа, приручая огонь и золото. Это ложный путь – он приводит к краху. Ибо всё в этом мире имеет разум, а разум железа холоден и жесток. Люди придумывают свои механизмы, железных помощников, стальных защитников и думают, что те служат их делам. Но на самом деле люди сами становятся рабами своих изобретений. Они искажают законы мироздания, и природа восстаёт против этого, наказывает их, но они не учатся на ошибках. Мы не в состоянии изменить саму суть человека. Экталана видит дальше меня на многие тысячи лет. Она видит, что если люди пойдут этим путём, их ждёт гибель и крах. Они должны научиться жить в мире с этим миром. И, как знать, возможно, поэтому мы и должны уйти… – чтобы они смогли постичь себя такими, какими они были когда-то, чтобы они, вместо нас, научились исцелять, созидать и творить чудеса. Ведь им не на кого будет надеяться. А когда люди узнают, что магия – это сила, которую следует использовать во благо, тогда, возможно, и эльфы вернутся из-за Моря… И мы наконец-то сумеем понять друг друга.
– Это просто мечта, прекрасная сказка, но вряд ли она сбудется когда-нибудь. После Великой Битвы мы тоже верили в то, что дружба между нашими народами будет вечной, как звёзды. Но и они сгорают. А у людей память коротка, – возразила Мара Джалина. – Может спустя многие тысячелетия, и будет так… А если люди так и не научатся чувствовать дыхание жизни, так и не услышат, что шепчут деревья и травы? Кто тогда спасёт их? Ведь они уничтожат сами себя и весь мир приведут к краю пропасти!
– Да, Эрсель, и такое может случиться, – согласился Эктавиан. – Но мы ведь не можем вечно им противостоять и вечно их спасать. Им нужен шанс. А нас осталось так мало, и силы Элдинэ гаснут с каждым днём… Эльфы перестали рождаться на свет, а людей всё больше. Не сами мы уходим – они нас гонят. Что тут поделаешь…Тьма кругом. Она сползается в одно кольцо, и сомкнётся оно в Ринайграде. Оно будет гнать нас дальше, и дальше – на север, до самого побережья. Пока не останется у нас лишь один путь – за Море. И всё, что я хочу, чтобы в этот тёмный час мы все были вместе: ты, Лиарин, и моя дочь, и Киралейн, и наш народ.
– Но тогда нам следует оставить Ринайград… – растерянно сказала Мара. – Я не могу, Эктавиан. Ведь я – королева Ринай, а Киралейн – король Светлого края. Мы не можем просто сбежать и бросить всех!
– Скажи, кем подданные считают Киралейна? – серьёзно спросил Эктавиан.
– Королём! Кем же ещё? – не поняла Мара.
– Мой народ считает его эльфом с тех самых пор, как мы узнали о его существовании, – пояснил Великий князь. – Но кто он для людей?
– Он из рода Ринай, из рода королей Востока и Лейндейла, – твёрдо сказала Мара.
– Но он – не человек, и они это знают, – непримиримо молвил Эктавиан. – Я знаю многое, что не знаешь даже ты. Я узнаю вести от птиц, а для них не существует предела. Киралейн – великий правитель. Он сделал очень много для процветания своей земли, но люди неблагодарны. Они позабыли о его героизме, о том, что если бы не было эльфийского принца Киралейна и Великой Битвы с её Героями, то сейчас Лейндейл, и Запад, и Восток влачили бы жалкое рабское существование под гнётом Катараса. Они забыли. И теперь самые озлобленные, напиваясь в трактирах и харчевнях, распускают грязные слухи. «Почему нами правит эльфийское отродье? – говорят они. – Не достаточно ли с нас эльфийского рабства? Вот уже триста лет бессмертная тварь, нечисть, сидит на троне Светлого края. Разве мы не заслужили короля-человека? Эльфы – мерзкие твари. Они насылают свои гнусные чары на нас, от них все беды и болезни. Они морят наш скот, обрекают на засуху, ливни и лесные пожары, а мы терпим их в столице. Изгнать! Убить, и вся недолга! И сразу заживём счастливо. Только изгнать эльфов, и тотчас всем счастье будет!»
Мара уже побледнела от возмущения, но Эктавиан продолжал безжалостно.
– Это самые невинные из речей. Ещё говорят, что твой муж – злой чёрный маг, что Лиарин очаровал тебя и насильно захватил власть. А в сыне твоём нет подлинной крови Ринай, что он – эльфийский подкидыш, которого тебе подсунули твари из Элтлантиса с помощью Лесной ведьмы из Арина. А ещё говорят, не столь нагло и смело, но всё-таки говорят, что и ты вовсе не Вильсения Ринай. Мол, истинная принцесса всё-таки сгинула во время пожара в Джалисоне. А ты – эльфийская ведьма, похожая на принцессу, оттого и шашни с Элдинэ водишь, и бессмертна, как и мы…
– И ты хотел, чтобы это слышал Литей? – тяжело вздохнула Мара. – О, миэ мэйло, [1] ведь я приехала к тебе за утешением, думала, ты сумеешь унять мои страхи, дать мне надежду, а вместо этого… Твои слова ранят больнее вражеских стрел! Как же так, Эктавиан, где были мои глаза и уши? Наверное, я просто не желала замечать, как изменился мой мир. Теперь ясно, отчего вспыхивают все эти бунты и беспорядки. Глупцов на свете немало, а если им без конца твердить эти мерзости, вскоре, все вокруг поверять в это…
– А дальше достаточно одной искры, чтобы пожар вспыхнул, – подтвердил Эктавиан мысли королевы.
– Значит, я всё сделала правильно, – рассудила Мара. – Нужно собрать силы, пока ещё не слишком поздно. Нужно заняться защитой столицы, укрепить оборону замка, если войска короля потерпят поражение на Юге, позаботиться о путях к отступлению. В Мангаре ещё есть верные нам люди. Наместник Мангара, Шангалеро, предан мне и королю. Я отправлюсь в Северную столицу и велю ему подготовить всех рыцарей к войне. Мы соберём гарнизон в Мангаре, и, в случае необходимости, у нас будет армия, готовая к битве.
– Хочешь воевать против своих же людей? – остудил её пыл Эктавиан. – Это ничего не даст. Всегда найдётся кто-то недовольный, и вспыхнет новый бунт. Угли смуты никогда не остывают и легко загораются вновь. Впрочем, если это тебя успокоит, сделай, как задумала! Но я считаю, что единственным способом хоть как-то исправить ситуацию является добровольный отказ от власти. Оставьте трон жаждущим славы и золота! Пусть они дерутся между собой за право взойти на престол, как голодные псы, которым бросили только одну кость. Может, тогда они оставят в покое эльфов. Хотя бы на время. А ты, Эрсель, бери мужа, сына и даже верных тебе людей и возвращайся сюда! На самом деле, все великие идеи, ради которых затеваются войны, скрывают под собой лишь жажду власти, денег и славы. Если дать им это, людям и не нужна будет эльфийская кровь, – рассудил Эктавиан. – Хотя мне трудно судить о людях… Не исключено, что я ошибаюсь. Эрсель, меня больше беспокоит не Юг, а Запад. Равнина Каран Гелана во все времена служила поводом для тревоги, но в Диких землях люди и эльфы жили веками в добром соседстве. И, пожалуй, люди для наших западных собратьев были даже ближе, чем Элдинэ Элтлантиса. Но всё же мы никогда не теряли с ними связь надолго.
Эктавиан вздохнул и, поднявшись, прошёлся по комнате, остановился у окна.
– Теперь всё иначе. Уже долгое время никто не приходит к нам с Запада, словно мы остались одни во всём Светлом краю. Эльфы Диких земель… Нас разделила завеса тьмы. Я больше их не чувствую, не ведаю, чем они живут, их судьба не даёт мне покоя. Боюсь, что на Западе уже давно начались гонения на эльфов, тень которых теперь начала накрывать и Светлый край. Экталана сказала, что Малигель ушла. Но она не сделала бы этого по собственной воле. Значит, её вынудили. Я не сомневаюсь в словах моей дочери, но я не вижу причин убивать Малигель. Это не принесло бы никому ни славы, ни богатства, ни власти.