— Неужто июнь? — не поверил он. — По всем приметам, только май распечатали. Черемуха цвет еще не обронила.

— Право слово, контузия. Где-то, может, и обронила, а в наших местах черемуха завсегда в конце мая зацветает. Июнь, солдатики, не сумлевайтесь.

Пока выходили из деревни, Грищук сделал несложный подсчет. 109 дней провели они в Гиблом лесу.

На стоянке в шатре все лежало нетронутым. Отдохнули, перемотали портянки.

— Забираем все оружие и рацию, — распорядился Грищук. — Взрывчатку закопать. Не дай бог, если пацаны придут сюда по затесям.

Обвешанные оружием, обливаясь потом, они к вечеру миновали деревеньку и вышли к мосту через реку Чус.

С противоположной стороны к мосту подкатил трехтонный «захар» с дымящимся газогенератором, работающим на березовых чурках. Из кузова соскочили военные. Один из них, в офицерских погонах, с пистолетом ТТ в вытянутой руке, зычно скомандовал:

— Сложить все оружие в кучу и отойти на пять шагов!

Автоматы, ружья, пистолеты, кинжалы и мешок с рацией брошены на землю. Грищук, Астахов и Андриянов отошли в сторону и подняли руки.

Операция «Ульм» закончилась совсем не так, как планировали в разведшколе «Цеппелина».

Через сорок с лишним лет генерал-майор в отставке Виктор Петрович Широков, собирая материалы для лекции по истории органов госбезопасности, обратился к чекистской операции по розыску шпионско-диверсионной группы «Ульм», поднял из архива следственное дело. Листая ломкие листы, невольно вспомнил молоденького лейтенанта Широкова, комичным предстал перед ним эпизод, когда начинающий чекист принял за переодетых диверсантов группу оперативников из отдела «Смерш» Уральского военного округа. С улыбкой представил себе находчивого Федора Недобежкина, использовавшего для связи голубиную почту.

С высоты жизненного и профессионального опыта несколько иначе оценивается прошлое, время меняет окраску и оценку событий. При уровне науки и техники конца 80-х годов не составило бы труда обнаружить вражеский десант в Гиблом лесу, не пришлось бы напрягать силы чекистов трех областей и сотен их помощников в четырехмесячных поисках. Тогда же, весной 44-го, проследить за полетом специального самолета разведоргана «Цеппелин» не было технической возможности, и до сего дня остается тайной, почему экипаж выбросил парашютистов в случайном месте, введя в заблуждение и наших чекистов, и парашютистов. Остается лишь гадать об утечке горючего или неверном его расчете.

Иные в наше время чекистские возможности. Иная, более гуманная, и оценка тех граждан, которые в силу сложившихся обстоятельств вынуждены были давать подписку о сотрудничестве с вражеской разведкой. Белоэмигрант Астахов, советские военнопленные Грищук и Андриянов, независимо от симпатий и антипатий к нашей стране, практически не нанесли ущерба интересам Родины, не пытались выйти на связь с радиостанцией «Цеппелина», не применили оружия. Их правдивые и весьма подробные показания помогли в дальнейшем органам госбезопасности выйти на след других агентов.

Да, было другое время. Оставшиеся в живых агенты группы «Ульм» были осуждены на длительные сроки. Еще шла война. В гигантском водовороте человеческих судеб решался исход смертельного противостояния двух государственных систем и идеологий, терялись, как песчинки, люди. Еще сегодня мы не знаем судеб многих «без вести пропавших», затерялись следы и участников группы «Ульм».

Листает генерал-майор в отставке хрупкие от времени листы пухлого следственного дела, делает выписки для лекции. Еще один эпизод борьбы пермских чекистов с вражеской разведкой стал достоянием истории.