Он, конечно, был готов к тому, что не встретит единогласного понимания своей идеи, но что отторжение будет столь массовым…

Люди, измученные неизвестностью и нашедшие внезапно более-менее пригодное укрытие, не желали покидать уже показавших свою надежность (весьма эфемерную, что было ясно любому здравомыслящему человеку) стен и вновь отправляться в дорогу, которая еще неизвестно чем закончится. Хэй подозревал, что виной такому повороту были женщины, поднявшие по поводу его предложения такой неимоверный вой, что просто уши в трубочку сворачивались. Он внезапно оказался и «иродом», и «безжалостным ублюдком, гонящим детей на пустынный зной», и «кровопийцем». И много кем еще — не все из прозвучавших эпитетов они с Мардуком проходили, но были они явно обидными. Мужики, думал Хэй, согласились бы с его доводами. Но эти…

Он зло сплюнул.

И ведь его слова о том, что городу не выстоять при следующей атаке, все внимательно выслушали. Даже не перебивали. Покивали и снова заголосили. И мужчины пошли на поводу.

И на что они надеялись? Разве не понимали, что обрекают себя на гибель. Вместе с теми самыми детьми, которых он, по их словам, гнал на солнцепек.

Хэй сказал, что уходит и завтра на рассвете будет ждать тех, кто сообразит все правильно и составит ему компанию у ворот. Следующим утром у городских ворот, которые по какому-то стечению обстоятельств не были уничтожены в ходе непродолжительного штурма, стоял он один.

Далеко позади раздался знакомый гул. Кажется, началось.

В отдалении ухнуло. По земле пробежала дрожь. Он сейчас был значительно дальше от эпицентра взрыва, чем в первый раз, у Карса.

Ну вот, что и требовалось доказать. Каждый сам враг своему здоровью, а Торга больше нет! В этом Хэй не сомневался ни на секунду. Надо только успеть скрыться в предгорьях, покрытых, по словам Мардука и Зарифа, жидким, но все же лесом, Пока чужаки не надумали тщательно прочесать прилегающую к Торгу территорию.

Горы, маячившие впереди вот уже второй день — они появились на виду спустя сутки от его выхода из города, — вселяли надежду в то, что Хэю удастся скрыться в лесах несколько раньше, чем его обнаружат с воздуха неприятельские патрули.

Двигаясь скорым шагом, Хэй ни на минуту не забывал о таящейся где-то позади угрозе. Он успел выскользнуть из города. Но это не значит, что ему и дальше будет сопутствовать удача. Особенно учитывая тот факт, что прежде Хэй никогда в лесу не был. И как там скрываться и выживать знал только из теоретических уроков Мардука. Остается надеяться, что он внимательно слушал и запоминал, как ставить силки и ловушки на лесных обитателей этой планеты. Тогда ему не грозит подохнуть с голоду, что неминуемо произошло, если бы он оставался в пустыне. Достать здесь какое-нибудь пригодное в пищу животное составляло множество труда — то ядовитые, то на вкус невыносимые. А оазисов в этих краях больше не встретишь, ни необитаемых, ни каких-либо иных.

Парень ощущал себя в несколько подвешенном состоянии. Кругом враги. Но кто враг, почему напал — неясно. Поживиться в пустыне особо нечем. Да и города эти ребята предпочитали попросту уничтожать, не оставляя ничего живого, а не захватывать. Оазисы не стирали таким же образом, может быть, только из сугубо экономических соображений — бомбы дорого стоили или, там, энергия для корабельных пушек.

Парень чувствовал, как в глубине его сознания появилось что-то новое. Словно поселился маленький забавный человечек, который по— своему взирал на окружающую действительность. И совсем не так пресно, как прежде смотрел на нее сам Хэй. Дискомфорта, впрочем, от подобного соседства парень не испытывал. Было похоже, что этому человечку, имевшему пока поистине карликовые размеры, имя было — циничность.

Еще пару-тройку недель назад он был простым парнем, страдающим непонятной формой амнезии, с жадным интересом впитывающим новые знания от Мардука. Даже предположить тогда было невозможно, что ему будет угрожать что-то страшнее нападения каннибалов. А уж о том, что придется убивать, Хэй и подумать не мог. Но, тем не менее, жизнь внесла свои коррективы. И пока он не был способен сказать, что они ему хоть как-то были приятны.

Больше всего Хэй опасался встретиться с типом, подобным первому убитому, чей меч теперь покоился у него за спиной. Фигура в доспехах, словно состоявших из тени, возникая в сознании его в часы ночного отдыха, заставляла парня впадать в панический ступор. В такие моменты самым желанным было пробуждение в холодном поту, лишь бы поскорее ускользнуть от преследующего его видения.

На шестой день Хэй ступил под прозрачную для жарких лучей сень леса. Прежде от Зарифа он слышал о нем. От Мардука знал, как выглядят разные породы деревьев. Но одно дело знать, а другое — воочию увидеть, провести рукой по шершавой коре, понаблюдать за мелкими зверьками, шустро скачущими по раскидистым ветвям. Хэй был поражен. И обрадован.

Лес, конечно, был довольно плюгавенький — изобиловал проплешинами, полянами, — но все равно давал гораздо больше возможностей укрыться от наблюдения с воздуха.

Первое время не оставлять следы своего пребывания по пути следования было затруднительно. Но постепенно, активно учась применять полученные теоретические знания на практике, Хэй втянулся. С каждым часом он производил все меньше шума, преодолевая препятствия в виде внезапно оказавшегося на пути бурелома или неудачно расположенной коряги. Старик мог бы гордиться своим учеником, если бы сумел его увидеть в эти минуты. Практически невидимый для чужого глаза, стремительный, практически бесшумно перемещавшийся в лесной тени, призрачный силуэт — вот как выглядел парень со стороны.

Горы, иногда видневшиеся в разрывах крон, становились все ближе, вырастая на глазах. Они не производили впечатление слишком высоких, но перебраться через них — та еще задачка. К сожалению, легкие пути в его жизни кончились.

На ночлег Хэй остановился, когда небо еще было окрашено сочно-розовыми тонами. Можно продвинуться дальше, но особенного смысла в этом не было. Парень и так нещадно подгонял себя, пока удалялся от Торга по пустыне, стараясь скорее убраться с открытого пространства. Теперь, скрытый сенью листвы, он уже не чувствовал себя в такой опасности. Возможно, это лишь самообман, и враг легко может обнаружить его, потому разумным будет двигаться дальше, но измочаленный напряжением последних недель организм требовал хоть какого-то отдыха. Тем более что в госпитале он долго не отлеживался — вскочил на ноги на второй день.