Очевидно, результат настоящих наблюдений является не непосредственным; он скорее важен лишь постольку, поскольку он открывает перспективы для разрешения некоторых как теоретически, так и практически важных вопросов; с методической же точки зрения он имеет бесспорно неоценимое значение, ибо, тогда как учет количества ударов пульса при разнообразнейших условиях в нормальном состоянии уже издавна достиг широкого общеизвестного распространения, это далеко не так в отношении величин кровяного давления, в сравнении с которыми пульс представляет лишь грубую форму явления.
Пусть всевозможные оттенки пульса обещают клиницисту большую осведомленность, чем простое ощупывание пульсирующей артериальной ветви, все же вряд ли кто станет оспаривать, что большая часть колебаний кровяного давления в зависимости от времени дня и года, [56] возраста, пола, в связи с питанием, внешними колебаниями температуры, сивидуальностью, c моральными аффектами и т. п. нам почти совершенно не известна.
При необычайной легкости применения предложенной нами методики можно ожидать, что разрешение разных вышеупомянутых вопросов, имеющих громадное значение для гигиены и практической медицины, не заставит себя долго ждать. Для экспериментально-фармакологических целей можно особенно рекомендовать наш метод, причем, с нашей точки зрения, более или менее правильный результат касательнобраза действия лекарственных веществ может быть достигнут лишь на нормальном животном. Этим методом, кроме того, дается возможность по желанию удлинять серию наблюдения на одном и том же животном, что позволяет устанавливать точную постепенность дозировки. Это могло бы относиться и к экспериментально-патологическим исследованиям.
Для физиологических целей наш метод мог бы также иметь немаловажное значение. В то время как исследованиями, особенно в настоящее время, открыто все возрастающее число нервных аппаратов, при помощи которыx была объяснена не одна загадка кровообращения, остается еще лишь один дальнейший шаг в этой важной области. Он состоял бы, с нашей точки зрения, в систематическом исследовании взаимоотношений, в которых находятся отдельные составные части сложной гемодинамической машины во время ее жизнедеятельности. Выполнение этого столь же важного, сколь и трудного требования может быть начато тогда, когда общая задача будет предварительно расчленена на отдельные случаи.
В этом смысле, например, мы случайно пред такили доказательство того, что поглощение бедных водой блюд вместо ожидаемого понижения кровяного давления почти его не изменяет. Огромная важность точного изучения приспособлений, стоящих на страже этого стремления к постоянству, неизмерима. Ближайшее проникновение в механику иннервации кровообращения обещает, кроме того, дать сведения о некоторых, до сих пор упущенных из виду раздражителях, которыми пускается в ход то та, то другая деятельность.
Только достигнув этого, мы сможем говорить как о внешних, так и о внутренних влияниях, управляющих кровообращением.
До тех же пор все притязания практической медицины на управление кровообращением остаются одними лишь пожеланиями.
К иннервации сердца собаки
(Второе предварительное сообщ е н и е)
(Клиническая лаборатория профессора C. П. Боткина)
Со времени первого моего сообщения 2 [58] опыты относительно нервного влияния на деятельность сердца значительно подвинулись вперед. Чтобы прямее подойти делу, я обратился к исследованию функций отдельных сердечных веточек. Вот порядок операций, обыкновенно применявшихся при этих опытах. Почти всегда, ради неподвижности животного, вместо отравления кураре, на шее перерезался спинной мозг и притом без всякого предварительного наркоза. Затем, после перевязки больших кровеносных сосудов верхнего грудного отверстия правой стороны, вскрывалась грудная клетка на пространстве 5-6 ребер и экстирпировался пищевод, начиная от грудобрюшной преграды почти вплоть до зева. Из нервов перерезались: оба vagi и laryngeus inferior на шее, правый vagus еще раз в грудной полости выше отхода легочных ветвей, правая ansa Vieussenii. Наконец препарировались, перерезались и взяты на нитки с номерами rami cardiaci правой стороны. Иногда этих веточек набиралось до 10 и более. После всего этого кровяное давление обыкновенно представляет уровень в 80-50 мм и только в редких случаях встречается в 100 мм. Раздражение веточек происходило при помощи особо для этих опытов устроенных электродов.
Были наблюдены следующие факты.
Рядом с веточками, замедляющими и ускоряющими, иногда прямо попадаются веточки, которые только понижают кровяное давление, нисколько не изменяя ритма. При других животных же из веточек, замедляющих после отравления атропином или ландышим, некоторые начинают понижать или выравнивать давление, между тем как другие остаются без всякого действия. При понижении давления выступают в некоторых случаях различные неправильности сердечной деятельности, вроде перебоев.
Кроме этих веточек, встречаются и такие, которые повышают кровяное давление без изменения ритма, по крайней мере без постоянного и правильного изменения его. Это последнее действие удалось даже точно локализировать. Постоянный повышающий эффект принадлежит главной, самой толстой сердечной ветви, отходящей с внутренней стороны vague ниже шейного узла. Эту ветвь, отвлекаясь от ее побочных разветвлений и анатормозов, на анатомическом препарате совершенно легко проследить до входа в массу сердца частью in sulco между правым и левым желудочками на правой стороне сердца, частью по краю левого предсердия. Для избежания влияния некоторых, возможно легочных, ее разветвлений, которые нелегко контролировать анатомически, я стремлюсь сейчас спускаться с электродами по этой ветви все ниже и ниже к ее исключительно и бесспорно сердечной части. В настоящее время я раздражаю ее уже внутри перикардиальной полости и надеюсь скоро дойти до ее последних концов. Этим способом рассчитываю заменить предполагавшееся было вначале оперирование на вырезанном и искусственно питаемом сердце. Описываемая веточка почти всегда дает вместе c повышением и ускорение, но это ускорение непараллельно повышению. Повышение давления в начале раздражения большею частью происходит без изменения ритма; на высоте поднятия присоединяется ускорение; ускорение после раздражения скоро проходит, а давление продолжает еще значительное время после держаться на высоком уровне. Часто оно поднимается даже выше, как скоро изгладится ускорение. Наконец бывают и такие случаи: давление начинает повышаться начале раздражения при нормальном ритме; когда наступает ускорение, давление падает и держится пониженным все время ускорения; с исчезновением ускорения после раздражения давление снова и надолго повышается. В довершение всего тут же испробованные раздражения чисто ускоряющих веточек показывают, что соответствующее ускорение само по себе не обусловливает такого повышения. Таким образом после всего приведенного является обязательным признать самостоятельное происхождение прессорного эффекта. Все опыты скорее производят такое впечатление, как будто само ускорение есть побочное явление процесса, главным образом обнаруживающегося в повышении давления.
Локализирование понижающих давление волокон менее совершенно, однако весьма часто они находятся в той же веточке, где и повышающие. Тогда получается прямая возможность сравнения силы, возбудимости и жизнеспособности этих антагонистыческих волокон. В этом случае в начале ряда раздражении наблюдается только понижение давления; затем при повторении и усилении раздражений все более и более выступает повышение; часто еще несколько раз в начале каждого раздражения перед повышением замечается небольшое понижение, и т. д. Вообще эти отношения вполне походят на отношения сосудистых нервов между собою, причем наши понижающие должны быть аналогированы с сосудосужающими, а повышающие - с сосудорасширяющими волокнами.
При прямом наблюдении сердца действие наших волокон обнаруживается даже резче и эффектнее, чем в кривой давления. При раздражении понижающих веточек сердце начинает биться плоско, вяло, при антагонистах - сильно и быстро. Часто случается, что, когда на кривой давления почти ничего не видно, глаз на сердце уже замечает отчетливый эффект, так что представляется выгодным записывать движения самого сердца помощью рычагов.
Относительно повышающих давление волокон нужно упомянуть еще и о следующих одиночных наблюдениях. Раз я видел, что эти волокна после ряда раздражений, наконец, возбуждали только значительные траубевские волны без изменения среднего кровяного давления. Эти волны после раздражения постепенно делались короче и площе, пока не изглаживались совсем. С новым раздражением опять волны. Также раз, когда вследствие сильного отравления ландышем сердие начало останавливаться, пришлось видеть, как всякое раздражение веточки, до отравления повышавшей давление без изменения ритма, вызывало длинный ряд сердцебиений, главным образов в форме последействия. Раздражение же ускоряющих всточек и веточек, замедлявших сердцебиение до отравления, оставалось без эффекта. Последний факт еще не сделан предметом нарочитого исследования.
При обсуждении изложенного материала имеются в виду две возможности: или действие наших волокон на работу сердца косвенное, через сосуды сердца, или же специальное - прямо на сердечную ткань.
В заключение обращаю внимание на почти постоянный факт в наших опытах, именно, что сильное раздражение ускоряющих нервов сопровождается понижением давление и часто громадным, до прекращения вообще полезной деятельности сердца, т. е. падением давления до нуля.