Вскочив на ноги, полуэльф забрал корзину у друга и сунул ее Эвите, глаза которой обратились в стекло.

— Идем, — буркнул он и снял засов.

В темнице оказалось светло, тихо и душно, но хотя бы не пахло перегаром. На втором ярусе дышалось легче — царившая здесь темнота будто охлаждала воздух и даже грозила затушить факел стража, который он снял внизу.

Полуэльф остановился у первой же двери, вытащил из-за ремня связку ключей и принялся грохотать ею, открывая замок. С каждым поворотом тело Эвиты наливалось свинцом: не хотелось ни двигаться, ни дышать, просто развернуться и уйти. Но дверь скрипнула, и она безвольно шагнула за молчаливой спиной в каменную коробку, где потолок будто выжидал момента, чтобы прихлопнуть гостей.

Кроме него факел освещал лишь две стены и образованный ими угол, в которой забилась призрачная фигура Агаты. Лицо ее казалось таким же белым, как и одежда, мелькавшая сквозь грязные полосы от земли и травы. Остатки прически колтуном лежали на груди, а рыжий оттенок в ней заметно померк в сиянии огромных настороженных глаз.

Через пару мгновений немого диалога девушки бросились в объятия друг друга: душа Эвиты взвыла от жалости и скорби, а Агата забыла про обиды и наслаждалась утешением, в котором так нуждалась. Тем временем страж повесил факел на крепление в стене и вышел, оставив дверь открытой, чтобы все слышать.

— Как ты? — Отстранившись, женщина натянуто улыбнулась: распухшие, красные веки подруги и шишка на лбу заставляли тревожиться. — Откуда это?

Она хотела коснуться ушиба, но девушка мотнула головой:

— Я упала. Ничего, пройдет.

Слова неожиданно кончились, и молчание вновь скрасили объятия. Но выносить тишину оказалось трудно.

— Давай-ка приведем тебя в порядок, — Эвита чувствовала обязанность как-то поддержать Агату и заставила себя широко улыбнуться.

— Самое время, — усмехнулась девушка и взяла корзину.

Она не имела понятия, сколько находилась здесь. Не чувствовала ни голода, ни усталости, но лишь мысль о воде заставила губы пересохнуть и выхватить кувшин.

— Здесь так мрачно. И как ты выносишь… — Женщина осмотрелась и тут же прикусила язык.

— Я привыкла, — напившись, Агата отошла к стене и устроилась на куче соломы, затерявшейся в полумраке. — Чем-то напоминает сосну, под которой мы прятались: темно, тихо и ничего не понятно. — Она набрала в рот соли и принялась тереть зубы пальцами, морщась от горьковатого вкуса.

— Я бы не сказала, что тогда было тихо, — Эвита села рядом и попыталась распутать волосы, еще не готовые для гребня, — ты без конца хныкала. Боялась, что лес тоже загорится или придут дунландцы. А я тебя успокаивала.

— Ушпокаивала. И шама ревела как младенец.

— Ничего подобного. — Как ни странно, грустные воспоминания заставили подруг рассмеяться; весь ужас теперь казался далеким, будто и не с ними происходил. — Я как раз занималась тем, что высматривала опасность сквозь ветки. И отца…

Последнее слово прозвучало глухо и женщина замолчала, сосредоточившись на колтунах. Сплюнув на пол, Агата прополоскала рот и обернулась, заглядывая в мрачные глаза:

— Уверена, он вернулся за нами. В лесу трудно найти воду — он просто не успел, и солдаты…