И не слушая его возражений, она быстро натянула парик, поправила платье и вышла из номера.
За стойкой сидела дородная женщина средних лет в иссиня-черном парике. Ее губы были выкрашены в темно-бордовый цвет, а глаза подведены дымчато-серыми тенями. Яркая косметика старила ее неимоверно, а презрительное выражение лица лишь подчеркивало впечатление.
– Я к вашим услугам, шер, – скупо улыбнулась она, когда Мышка подошла к стойке.
Интересно, а прошлым вечером тоже была эта женщина?
Так и не решившись задать этот вопрос вслух, Мышка откашлялась, сдержав очередной рвотный порыв, и, с отвращением слушая свой охрипший голос, произнесла:
– Первым делом вызовите в мой номер врача. Так же, я хочу принять ванну. И как можно скорее. В номере нет воды, принесите хотя бы графин. И завтрак для двоих.
При мысли о еде желудок протестующе заворчал, но Мышка понимала, что им с напарником необходимо поесть.
Управляющая кивнула. На ее лице не дрогнул ни один мускул, будто она была…
Странное видение накрыло Мышку с головой. Мир на один короткий миг показался ей совершенно пустым, а женщина за стойкой – слепленной из папье-маше.
Тряхнув головой, Мышка сфокусировала взгляд на деревянной поверхности стойки. Мир, качнувшись, вернулся на свое место. Судя по всему, это отголоски вчерашнего. Редкостная отрава ей досталась, ничего не скажешь!
– Вам плохо, шер? – лицо управляющей приняло встревоженное выражение, потеряв неподвижность, и Мышку отпустило окончательно.
– Нет… то есть, да… мне нужен врач. Моему брату тоже. Он ранен. И вода. Нам нужна вода.
Осознав, что сболтнула лишнее, Мышка замолкла. В этом мире банд, продажной полиции и ядовитых дождей не стоит показывать слабость.
Это все наркотик виноват. Вспышка, во время которой мир показался ей пустым, выбила ее из колеи. Но не объяснять же это управляющей!
– Поторопитесь! – как можно тверже сказала Мышка и, пошатываясь от слабости, пошла вверх по лестнице обратно в номер.
Пока ее не было, Сокол исчез.
Обнаружив комнату пустой, Мышка испытала странную смесь тревоги, тоски и разочарования. Умом она понимала, что дальше уборной напарник уйти не мог, но все равно едва сдержалась от глупого панического вскрика. Мысль о том, что вчера она могла напортачить и убить Сокола, внушала откровенный ужас. И засохшие потеки на стенах и полу только усугубляли это чувство, высасывающее из нее последние крохи тепла.
Возможно, озноб тоже был побочным действием наркотика, но сейчас это было не так уж и важно…
Она жутко хотела залезть в горячую ванную, смыть с себя грязь и