Мышке снился сон. Тягучий, противный, по-своему страшный. Ей снилось то, как ее убили. Известной певице Виоле Жармин предложили тур по стране, спонсировать данное мероприятие взялся какой-то богатенький меценат, и Виола Жармин приехала к нему, чтобы подписать бумаги.

Вот только приехала она в ловушку. Богатей оказался коллекционером. Коллекционером смертей. Виоле Жармин досталась смерть от голода. Полтора месяца она просидела в душной каморке, получая лишь воду. Иногда – холодную, с кусочками льда, чаще – обжигающий кипяток, и тогда приходилось ждать, пока он остынет. И тогда к голоду примешивалась жажда…

Мышке снились последние дни ее жизни, наполненные жуткой болью и жаждой, которую не могла утолить та вода, что ей давали. Агония была долгой, наполненной странными видениями, и именно эти видения ей и снились.

В один прекрасный момент она поняла, что спит, и тогда стало легче. Потому что она проснулась.

Подушка показалась ей квадратной, так сильно болела голова. Во рту был противный привкус, будто ее сильно тошнило накануне, а в глаза будто песку насыпали. Кое-как проморгавшись, Мышка села на постели и огляделась. Она была в номере, который они с Соколом сняли вчера… нет, позавчера. Она точно помнила, что вчера они пошли на поиски «этих». Она точно помнила, что они выходили из гостиницы. А вот что было дальше? Воспоминаний не было. Вообще.

Повернув голову, Мышка обнаружила возле себя спящего напарника. Он лежал на боку, и она увидела, что его грудь перевязана белоснежными бинтами. Его ранили? Вчера? Почему она этого не помнит?

Сокол дышал тяжело, было понятно, что даже во сне ему больно. Что тут происходит вообще, а?

Оглядевшись, Мышка испытала ужас. Стены, ковер на полу и прикроватная тумбочка были заляпаны кровью, будто здесь пытались разделать свинью. Это кровь Сокола?

Почему она ничего не помнит?

Осторожно спустив ноги с кровати, Мышка почувствовала жуткое головокружение. Голова заболела еще сильней, а к горлу подкатил горький комок. Кое-как встав на ноги, Мышка обошла кровать и посмотрела на спину напарника. Сквозь белоснежные бинты проступила кровь. Уже бурая, а значит кровотечение прекратилось.

Комок в горле стал еще горше, и, спотыкаясь, Мышка бросилась в уборную. Там она склонилась над подобием ночной вазы, и ее долго, мучительно рвало желтой слизью.

Что с ней, черт возьми? Что произошло вчера?

Кое-как вытерев рот полотенцем, Мышка вышла из уборной и села на кровать. Смотреть на заляпанную бурой высохшей кровью комнату было откровенно страшно. А еще очень болела голова…