Плевать.
Мышка сняла с пояса сверток и развязала сверкающую тысячами звезд тесемку. Внутри лежали странные предметы. Больше всего ее поразил клубок белоснежно-кровавых полосок, сотканных из тьмы. Белая и красная тьма заворожила ее, и она разматывала клубок, разбрасывала эту тьму вокруг себя и кружилась, кружилась в пустом мире, безумно хохоча, хотя сама не понимала, что же ее так смешит.
Повернувшись к блестящей кровати, Мышка перевернула бумажного напарника на живот. Внутри этой бумаги инородное тело, и она должна его удалить. А потом замотать белоснежно-кровавыми полосками.
В руке ее блеснуло обсидиановое лезвие ножа для бумаги. Недолго думая, Мышка легко срезала первую полоску.
Потом еще.
И еще.
Наконец-то она добралась до лимонно-желтого шарика в теле напарника. Выкинув его прочь, она залила образовавшуюся прореху жидкостью и с удовольствием наблюдала, как полосы, срезанные ножом, возвращаются на место. Потом она перевернула Сокола на спину и влила в его рот жидкость из второй склянки. Зачем это было нужно, она не знала, но точно знала, что она делает все правильно. Вновь перевернув напарника на спину, она собрала белоснежно-кровавые полосы, так заворожившие ее ранее, и замотала в них бумажное тело напарника. Ей очень нравилось, как бело-красная тьма смотрится на Соколе.
А еще ей нравился сам Сокол. Эта мысль ее развеселила. Она радостно рассмеялась, укрыла напарника откуда-то взявшимся кислотно-оранжевым дымом и встала с кровати.
Пустой бескрайний мир ей очень нравился, она восторженно смотрела вокруг и поражалась его красоте и прелести пустоты. Вокруг нее играли тысячи бликов, солнечных зайчиков и сверкающих звезд.
Постойте-ка, то ведь тогда получается, что этот мир – не пустой? Ведь в нем есть звезды, блики и солнечные зайчики? А еще в нем есть Мышка и кровать из фольги, на которой лежит бумажный Сокол…
Мышка разочарованно закрыла глаза, а потом горько расплакалась. Этот мир не пуст, а значит и не совершенен. Ведь пустоту нельзя разрушить, а если нет пустоты, нет и идеальности.
Она плакала долго, размазывая вязкие медовые слезы по своим бумажным щекам. Она плакала, а мир смеялся над ее горем. Он заполнялся, становился все более несовершенным. Возле кровати появилась тумбочка, сделанная из хрупкого стекла. Почему-то сверток со сверкающими тесемками оказался на ней, хотя… может быть, он и раньше был на ней? Может быть, этот мир только притворялся идеальным?
Все притворяются. Даже миры пытаются быть лучше, чем они есть на самом деле.
Мышка с ужасом смотрела, как над ее головой материализуется люстра из еловых веток, а розовое небо становится белым потолком. Обернувшись, она испуганно посмотрела на Сокола. Нет. Напарник все еще был бумажным. И это было правильно.
Мышка села на кровать рядом с ним и опять расплакалась. В этот раз ее слезы были черными, как смола. Ей не нравилось, что они черные. И от этого она плакала еще сильней.
А потом она встала и пока этот мир оставался достаточно пустым, кружилась и кружилась, и кружилась, пока не упала. Оказавшись на полу, она обнаружила, что лежит на пушистом ковре из котят. Живых котят. Они пищали и мяукали, что-то просили, но Мышка не знала, что именно.
Она судорожно попыталась слезть с ковра, чтобы не задавить никого, но он все не кончался… не кончался, и она снова заплакала, потому что ей было жалко котят…
…в этот раз она плакала водой…
– Мыш…ка…