Увидев, что Тонкс уже не жилец, он попробовал добраться до палочки, чтобы обезопасить остальных орденцев от Ауроров, словно хищников, почуявших кровь. Да они и вправду почуяли кровь, вот и озверели… так страшно, вплоть до убийства одного из Орденцев, а они ведь именно этим и занимались.

Нужно было, отложив эмоции в сторону, как ненужную, даже мешающую сейчас вещь, воспользоваться тем, что Тонкс протянет ещё минут пять под насильником.

А он, Стёрджис, наложит на Ауроров Круциатус и продержит дольше двух минут. Хотя… они и ответить могут. Да нет, ведь их двое «работоспособных» осталось. Значит, круциатнуть можно успеть обоих. И пусть, пусть потом из самого Стёрджиса сделают такое же кровавое месиво, как из Тонкс, новые, свеженькие, прибегущие на подмогу садисты. Но ведь есть заклинание Немоты, и им можно и нужно воспользоваться…

Мистер Подмор понимал, что… отсюда выходят живыми только очень крепкие маги, вынесшие в жизни много неурядиц и боли, и попривыкшие к ней. У мистера же Подмора жизнь была поистине медовой, даже учитывая лишь только приятно щекочущие сильные нервы налёты на Пожирателей.

Ни женщины ни было в его одинокой, как у ненавистного сдохнувшего Снейпа, жизни, ни дома, милого дома, ни любящей семьи.

Только в Хогвартсе был перетрах с несколькими девчонками - ведь он был симпатичным подростком, но… неумелым. Поэтому девчонки отдавались ему только по разику, а потом, неудовлетворённые, воротили от него нос и рассказывали подружкам, чтобы они не связывались с Подмором из Дома Рэйвенкло. Так отпал сначала свой Дом, потом и Гриффиндор. Слизеринки относились к магу в восьмом поколении с презрением.

Оставались только «барсучихи», непритязательные, не болтливые, терпящие несколько ночей кряду отсутствие должного пыла у партнёра с самого Рэйвенкло! Ради статуса подружки «орла» можно было и смириться с его непонятно зачем имевшимся членом, вроде большим, а кайфа с него - на «отвратительно».

И больше Стёрджис не пытался развивать любовные умения, будучи истинным джентльменом, не желавшим причинять леди неприятности. Он жил Орденом, ещё с первой Войны восьмидесятого года. Вжился в Орден, сросся с ним кожей, душой, сердцем, дал просочиться в плоть, заменить любовь к женщине и семье одержимостью любимым Орденом. А когда эту… несчастную, и ведь по его вине, Тонкс избрали на пост главы любимого Ордена…

Но, позвольте, Стёрджис же сам взял самоотвод… Да, уже лелея в душе план подлого предательства любимого своего, родного, единственного Ордена.

Дела всей его сознательной жизни, его страсти.

Стёрджис дотянулся до палочки и мгновенно вытащил её из ящика с каким-то хламом.

- Crucio! Crucio! Silencio! Silencio!

Ему удалось обезвредить обоих.

- Люпин, сними этого будущего мертвеца с Тонкс! Скорее! Дай ей хоть умереть спокойно!

- Мерзавец! - буркнул Ремус и поспешил выполнять неожиданный приказ.

Но он успел крикнуть:

- Мунди! Зацепи его!

И Мундунгус «зацепил», то есть направил палочку на самого Стёрджиса, и тот заорал, что было мочи, от невыносимой боли сильнейшего Круциатуса… Прозвучало третье заклинание Немоты. От Люпина, наконец, дотянувшегося до своей палочки, чудом не сломавшейся за кожаным поясом корчившегося в агонии Аурора.

Ремус нанёс Тонкс, уже тихо бормочущей что-то невразумительное, coup de grâs, произнеся такие желанные ей слова Убийственного Заклятия. Больше никому облегчать участь не стали. Ни Ауроры, ни Подмор этого не заслужили.

Четыре трупа да два мага. Два живых, вооружённых волшебника, заклинанием Ariadnum labiynthum выбравшиеся, с отвращением переодевшись в окровавленное шмотьё Ауроров, из Министерства и аппарировавшие кто куда.