– Дорогая, – негромко сказал Стейн и протянул руку таким жестом, словно приглашал на танец.

И я вдруг увидела, как это могло бы быть – сверкающий огнями бальный зал, нежная музыка вальса, прикосновение, и мужчина, прижимающий к себе властно и в то же время бережно, как хрупкую драгоценность.

– Дорогой, – стряхнув непонятное оцепенение, в тон ответила Стейну и вложила пальцы в его ладонь.

И в ту же секунду почувствовала прикосновение к холодному металлу, и средний палец что-то остро кольнуло. Я опустила взгляд и заметила на руке Стейна перстень, которого еще утром там точно не было.

– Полагаю, можно начинать, – поспешно сказал Ивэн. – Тер Клеус, будьте добры.

– Да-да, разумеется, – оживился чиновник.

Он угодливо изогнулся, поправил галстук и откашлялся. И все это почти одновременно. А потом расправил плечи, как генерал на поле боя, и «ринулся в атаку».

– Мы собрались сегодня здесь, чтобы скрепить союз двух любящих сердец, – нараспев произнес он. – Как известно, пресветлые небеса соединяют влюбленных, а власть земная подтверждает их любовь.

Чиновник снова поправил галстук и, подняв глаза к потолку, принялся вдохновенно вещать о нерушимости брака, обязанностях супругов и о том, как хорошо живется гражданам в нашем славном Дартштейне.

Я незаметно переступила с ноги на ногу. Новые туфли немного жали, да и я за четыре года успела отвыкнуть от узкой обуви на каблуках, и теперь с тоской вспоминала свои удобные ботинки.

– Тер Клеус, переходите к сути, – словно подслушав мои мысли, произнес Стейн, и сильнее сжал руку.

Кулон на груди неожиданно нагрелся.

– Да-да, конечно, – смутившись, опомнился чиновник и быстро перестроился. – Вот тут вашу подпись, пожалуйста, – сладко улыбаясь и подсовывая бумаги Стейну, протянул служащий.– И вы, миледи, – обращаясь ко мне, еще слаще улыбнулся он. – Замечательно. Да-да, и здесь тоже.

Клеус, жестом фокусника, забрал подписанные гербовые бумаги, промокнул их и ловко сложил свои экземпляры в папку.

– Обменяйтесь кольцами, как символом нерушимости вашего союза, – важно произнес он, а я снова задумалась о том, как Маскеру удалось добыть разрешение у лорда Торнвуда.

Дядя был не из тех, кто легко прощает чужие грехи. А мою любовь к свободе он иначе и не называл. Неужели успокоился и забыл?

– Властью, данной мне императором, объявляю вас мужем и женой, – торжественно провозгласил чиновник и одарил нас еще одной улыбкой, по сладости превзошедшей первые две в несколько раз. – Можете поцеловать невесту, – обращаясь к Стейну, добавил Клеус и привстал на цыпочки, разглядывая нас с жадным интересом.

Стейн поднял взгляд. Его глаза смотрели испытующе. Казалось, он просчитывает мою реакцию, заглядывает в душу и пытается что-то понять. А я чувствовала, как сильно колотится сердце и старалась замедлить дыхание. Но волнение не утихало.

– София.

Скупая улыбка осветила суровое лицо, и Стейн, не отводя взгляда от моего, поцеловал запястье. А потом слегка потянул на себя, вынудив наклониться, и его губы коснулись моих. Я рассчитывала, что поцелуй будет формальным, но мой новоиспеченный супруг полагал иначе. Он целовал так, будто брал завоеванный город – сильно, уверенно, с полной властью. И я почувствовала, что это совсем не похоже на то, что мне довелось испытать прежде – поцелуй не вызывал ни отвращения, ни страха, ни неприязни к мужчине. И на какой-то миг я потерялась в незнакомых ощущениях. Кабинет, Клеус с Ивэном, поддельная свадьба – все отошло на второй план, растворилось, исчезло. Был только муж, чьи губы оказались нежными и требовательными одновременно, и жар, теснящийся в груди.