Однако за дверью вместо загруженного покупками Лиха стоит раскрасневшаяся Соня. Судя по блеску в глазах – поддатая. Исходя из наглющей улыбки – решительно настроенная остаться с ночёвкой.

– О, пустила здесь корни в качестве домработницы? – кивает она на зажатый в моём кулаке передник, заставляя впервые пожалеть, что Матвей, наконец, избавился от биты. – Сама додумалась или научил кто? Ладно, неважно. Брысь с дороги, я не к тебе.

– А мы уже на ты? – бормочу на автомате и, толком не оправившись от шока, захлопываю дверь перед носом гостьи. Стремительно так захлопываю, потому что руки прямо зудят желанием его прищемить. Ну нет, если чему-то и суждено нарушить мои планы, то это точно будет не пятак наглой пигалицы.

– Эй, открой, кому говорят! Не создавай себе проблемы, – звенит пьяной бравадой её голос. – Я подожгу дверь! Открывай! Поверь, Лихо будет не в восторге.

– Что-то я за ним не заметила большого стремления тебе угодить, – глажу за ухом сонную Мусю, покинувшую из-за шума свою подушку у камина.

– Сделаем скидку на твою блондинистость, – не остаётся в долгу незванная гостья. – Спорим, ты его совсем не знаешь?

– Или на твоё самомнение, – игнорирую поставленный вопрос, и стараюсь не обращать внимание на неприятный холодок, кольнувший позвоночник.

Поджог ерунда, пожарная часть в квартале отсюда. Моя тревога другого рода, но найти ей внятное объяснение не удаётся уже который день. Своей подколкой Соня угодила точно в цель: уступчивость, терпение, мягкость – черты если даже и свойственные Матвею, то в гораздо меньшей степени, чем он их проявляет в последнее время. Всю последнюю неделю Лихо ведёт себя как подлиза-двоечник в день родительского собрания. Однако кроме внезапной бесконфликтности мне больше не в чём его упрекнуть. Неохота заработать заслуженное покручивание пальцем у виска.

– Эй, выдохни, зануда. Верни мой шарф, и я уйду.

Это её ядовитое "зануда" метко пробивается сквозь зыбкий барьер невосприимчивости, заставляя метнуться на балкон, чтобы сорвать с бельевой верёвки требуемую вещь. Желание поставить нахалку на место играет на губах торжествующей усмешкой.

Трачу пару секунд на то, чтобы потуже запахнуть на себе легкомысленный халат, затем уверенно отодвигаю щеколду и тяну дверь на себя.

– Забирай, – с нескрываемым удовольствием шлёпаю посеревшую тряпку прямо в лоб пошатывающейся гостьи. – Прости, что мокрый, только полы домыла. Всего хорошего.

– Ах ты дрянь! – шарфик от Луи Виттон мигом летит в сторону, являя моему ликующему взору перекошенное от возмущения лицо своей хозяйки.

– Я бы на твоём месте поторопилась умыться, – флегматично складываю руки крест-накрест. – Мало ли, какие бактерии кишат у унитаза.

– Засунь свои советы себе в зад, – напряжённо скрипит Соня, сдувая влажную прядь с лица. – Сейчас я тебе даже помогу.

– Не надорвись, – внутренне подбираюсь, решив, что свалить её подножкой будет доходчивее, чем снова спрятаться за запертой дверью. Таким заносчивым курицам нельзя показывать страх, иначе не уймутся пока не заклюют.

– А ты здесь что забыла? – гремит недоумением свирепый голос Матвея.

Выглянув, убеждаюсь ещё и визуально в его глубоком шоке от происходящего, затем опускаю глаза к оттягивающему жилистую руку рюкзаку, и ниже по штанине чёрных джинсов. Что-то во всей этой картине меня смущает, а что – понять не могу.

– Скучно стало, дай, думаю, зайду – слегка оторопело моргает Соня, опасливо отступая на шаг назад.

– Мне казалось, я доходчиво объяснил: тебе здесь делать нечего.