Мальчик не ответил. Маша достала из рюкзака бутерброды, термос с чаем и несколько конфет.

– Ешь, а то не дойдешь.

Они съели по бутерброду. Попили чаю. Сашка конфеты сунул в карман.

– Пошли, пошли, а то не успеем, – заторопила его Маша. – Ну, веди безопасным путем.

И Сашка повел. Рассеянно хлестал прутом травинки, шел вперед к далекому туманному озеру. Мальчику было не по себе. Но рядом шла мама. Хотя она в последнее время не очень-то любила его, кричала и обзывала странными, непонятными ему словами. «Это все из-за котяток, – подумал он. Потом нахмурился, обернулся, как ему показалось, в сторону дома. – Нет, я вернусь и все-таки выкину их из окна. Они не люди. Они непонятные слепые, копошащиеся на полу создания. Папа посердится, конечно, но простит. Папа меня любит. – Он посмотрел на Машу. – И мама полюбит. Снова. Когда ЭТИХ не будет».

Солнце между тем совсем скрылось в серой хмари. По земле расползлись странные тени. Сашке стало совсем жутко. Где-то впереди вздыбилась дамба водохранилища. Через край дамбы перетекали струи тумана, как из чаши, наполненной жидким азотом. Беглецы почти дошли до нее, когда Маша вдруг остановилась. Она увидела старый покосившийся крест, который раньше обычно ставили на опасных перекрестках.

– Пойдем-ка, посмотрим, – сказала женщина и потянула сына за собой.

Сашка остановился в паре метров от креста, посмотрел на старую растрескавшуюся древесину, на облупившуюся краску на досках под поломанным резным козырьком, не понимая, что тут могло заинтересовать мать.

– Давай еще поиграем, – сказала Маша. – Тебя будто бы похитило чудовище, а я приду и освобожу тебя!

– Не хочу играть в чудовищ, у нас их дома полно, – буркнул Сашка.

Маша вмиг разозлилась. Теперь, когда она находилась в шаге от своей цели, ей надоело изображать добрую маму.

– Ты сам монстр, чудовище! – закричала она. – Ну ничего, ты сейчас получишь!

Она схватила Сашку за плечо, поволокла к кресту. Мальчик орал, пытаясь вырваться, укусил взбесившуюся мать за руку. Но женщина швырнул его на балку креста. Сашка ударился, сдавленно застонал, обмяк. Маша, придерживая сына одной рукой, другой достала из рюкзака моток веревки. Привязала сына к балке. Проверила на крепость узлы. И облегченно вздохнула: «Теперь надо ждать. Ждать, когда придет Зона и заберет свое дитя. И вернет мне настоящего сына. Которого муж-недотепа проворонил в тумане».

Между тем темнело, и ничего не происходило. Маша нахмурилась, огляделась. Ее опять осенило: Зона всего лишь не замечает их. Женщина сгребла хворост, обломки креста, валявшиеся на земле, соорудила перед своей жертвой костер. Щелкнула кремневой зажигалкой. Весело занялся пересушенный хворост. В отсветах костра Маша увидела, как забурлило озеро, как потекли через край потоки тумана. Все ближе и ближе, направляясь к своей добыче. Маша отступила за крест, поднялась на бугорок, следя за добравшимися до костра белесыми клубами.

– Забирай свое! – выкрикнула она. – А мне верни мое!

Туман лизнул горящий хворост, точно попробовал на вкус, а потом одним махом проглотил, притушив огонь. Ветки и уголья еще чуть светились в серой клубящейся массе, медленно гасли. Жадными щупальцами туман скользнул по ногам мальчика, по волдырям, оставленным на коже крапивой. Сашку обожгло, он очнулся и закричал. В этот миг костер окончательно потух. Машка напряженно вглядывалась в темноту, тщетно пытаясь разглядеть, что происходит. А Сашка все кричал и кричал. Кричал так, что она вдруг сама почувствовала боль. По ее лицу побежали слезы, и вдруг, прорвав стену безумия, к ней пришло понимание, что это кричит ее ребенок, ее сын. И нет больше никакого другого. Она с судорожным всхлипыванием бросилась было вперед, но в этот миг ее вдруг ослепил яркий свет. Женщина прикрыла лицо ладонями.

– Мальчика снимаем! Живее! Живее! Сержант, не вляпайтесь только в эту дрянь!

– Маша, что же ты наделала?! Маша?! – рядом вдруг оказался Дмитрий, он тряс жену так, словно хотел вытрясти из нее всю душу.

Она беспомощно щурилась – в глаза по-прежнему били прожекторы. Потом он ее развернул, и Маша увидело искаженное от ярости, отчаяния и бессилия лицо мужа.

А потом она увидела сержанта и двух сталкеров в защитных костюмах, освобождающих мальчика от пут. Двое подчиненных Зарубина освещали происходящее мощными фонарями. Маша увидела ожоги на теле Сашки, и к горлу ее подкатилась дурнота. Она вдруг вспомнила, как называли сталкеры этот туман. «Поцелуи кракена». Склизкие щупальца тумана впивались в кожу, прожигали плоть до кости.