— Вы не раз нарушали подобные соглашения. Одолжите деньги у друга, мистер Тил. Может, ваш дядя, утверждающий, что ничего не знал о преступной деятельности, ведомой в здании, которым он владеет и в котором живет, ссудит вам сколько-нибудь. Но если вы не доставите деньги в нашу контору до конца этого месяца, вы очень сильно пожалеете.

— Я уже очень сильно жалею. Жалею, что живу в одном мире с акулами-живоглотами вроде вас.

— Может, я и акула, мистер Тил, но и вам не стоило заплывать на глубину в чужой лодке, так ведь? Удачного дня. Мисс. — Мужчина полушутливо-полупохотливо улыбнулся Нимбус и кивнул ей. В ответ она вонзила в него зеленые кинжалы своих глаз.

Когда человек ушел, дядя Тила вернулся в одиночестве.

— Простите, детишки… Я попытался напустить дыму, но они тебя вычислили. Слушай… Я могу одолжить тебе пару сотен, но Рождество вычистило мои карманы, и я…

Тил вздохнул и поднял руку, чтобы его прервать.

— Не беспокойся. Что-нибудь… Я что-нибудь придумаю.

Нимбус сложила руки на груди и непроизвольно вздрогнула. У нее перед глазами встала картина прошлой зимы — строительство палаток из картонных коробок, навесов из грузовых поддонов. Но больше возвращения к прежней жизни ее пугала перспектива заключения Тила, чувствительной творческой души, в тюрьму, заполненную убийцами и насильниками. Ее шансы выжить на улице были намного выше…

Когда его дядя ушел, Нимбус сказала Тилу:

— Я сейчас схожу в «Пар» и спрошу, не возьмут ли меня официанткой.

— Нет, не пойдешь! У нас есть работа. Мы художники… Этим мы и должны заниматься! Ты потратишь себя на разливание кофе, с которым справится и тот, в ком нет ни капли таланта, и ничего не оставишь для своего искусства.

— Нам нужны деньги, Тил! В идеальном мире ни одному художнику не пришлось бы подавать кофе нигде, кроме собственной гостиной, но…

— По крайней мере, дождись этого шоу… Дождись и посмотри, сколько внимания я смогу привлечь к своей работе. Официанткой!.. С тем же успехом можно снова пойти на улицы…

Нимбус отвела глаза и мрачно пробормотала:

— Может, так и следует поступить.

Тил непроизвольно шагнул к ней, наставил на нее палец.

— Не смей этого говорить!

— Я просто хочу тебе помочь…

— Не причиняй мне боль, помогая мне! Я серьезно, Ним… Даже и не думай пойти на это снова — особенно ради меня!

— Господи боже мой, это же ты приравниваешь честную работу официантки к проституции. Нам сейчас не до мечтаний… Мы можем быть тоскующими идеалистами сколько угодно, но только после уплаты по чертовым счетам! Нам нужно иметь дело с реальностью.