В следующий раз, когда она к нему подсела — на этот раз выпить кофе и уже в обычной одежде, — они разговаривали дольше. Он побольше рассказал ей о своих творческих устремлениях. Она пришла в восторг и открылась ему. Призналась в сложности своей ситуации, хотя и не рассказала ему о своем побочном — а на самом деле главном — заработке. Тил предложил ей спальный мешок на полу своей квартиры в доме, которым владел его дядя. По какой-то, так ею и не осознанной, причине она снова ему отказала, с трудом оторвавшись от обессиливающего, но пленительного золотого взгляда.
Две ночи спустя Тил через метель вернулся с рынка на углу и нашел Нимбус свернувшейся на своем пороге.
Она проснулась в его кровати. Осознала, что он раздевал ее… Но лишь для того, чтобы вымыть. Он одел ее в свою собственную чистую пижаму. Сперва она со своего рода усталым смирением предположила, что он занимался сексом с ее бессознательным телом. Но это было не так. Он лишь сидел на стуле рядом с кроватью и рисовал ее. И последующие дни он рисовал ее, как обнаженной, так и одетой, но ни разу не притронулся к ней. Ее любимым рисунком этого времени был образ ее спящего лица. Теперь этот портрет висел в рамке на стене. Даже несмотря на ее растрескавшиеся губы, в нем было мягкое очарование.
Тил отвел ее в лучшую клинику. Лечение, которое там прописали, сначала мало помогало, но отдых и нормальное питание позволили Нимбус потихоньку начать восстанавливаться. Крепчать. И на протяжении всего этого времени она была моделью Тила. Он делал ее скульптуры из «умного» металла, снимал ее на видео. Она была только счастлива благодарить его в такой манере. В конце концов, она отплатила за его доброту иначе. Тогда ей хотелось этого не меньше, чем ему.
К тому времени она уже рассказала ему о том, как ей приходилось жить. Он был озабочен, но не отвращен. А после их первого раза признался, что хотел близости все это время, однако стеснялся, чувствовал себя недостойным ее красоты. Нимбус рассмеялась, но была польщена. До встречи с ним и другие художники, и ее клиенты, между которыми она не проводила черту, воспевали ее красоту либо до, либо во время секса, но никогда — после.
И вот теперь они лежали в постели вместе, разгоряченные и тяжело дышащие. Пот сочился из них и сверкал на коже. Это был их пузырь безопасности и безвременья — теплая постель в теплом уголке огромного холодного города в огромном холодном пространстве-времени.
В дверь постучали. «Тил?» — позвал через нее его дядя. Домофона у них не было. Тил и Нимбус вскочили с кровати, чтобы снова влезть в свою спальную одежку, а потом Тил подошел к двери.
С его дядей в коридоре стоял мужчина в дорогом костюме, взглянувший на одеяние Тила с неодобрительной усмешкой, которую либо сам за собой не заметил, либо попросту не посчитал нужным скрыть. Тил оглядел себя и обнаружил, что эрекция все еще топорщит бугорком штаны, не говоря уже о маленьком влажном пятнышке на его вершине.
— Я из электрокомпании «Чейз Пауэр», мистер Тил, — сказал человек.
— Прости, Тил, — беспомощно начал его дядя, — я…
— Мистер Тил, наши полевые агенты обнаружили, что эта квартира подключена к электросети нелегально. Вы пользовались ресурсами керамического завода по соседству, и они не очень рады тому, что им приходилось платить за вас два прошлых года…
Тил осознал, что не отрываясь смотрит на булавку для галстука с двумя драгоценными камнями, которые обозначали положение этого человека в его управлении.
— Но сэр, все так и было еще до того, как я въехал…
— Пожалуйста, не лгите мне, мистер Тил. Вы живете в этой квартире три года. Согласно нашим записям, первый год вы имели с нами дело на законных основаниях, но были отключены за неуплату.
Тил поднял взгляд, который мог быть весьма тревожащим, когда его злили.
— Но я же в конце концов заплатил!
— В конце концов да. Но вы все еще должны нам за два предыдущих года, мистер Тил. Вместе с пеней — тысяча двести мьюнитов… Которые мы должны получить до конца этого месяца, если вы, конечно, желаете избежать судебных разбирательств.
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте, мистер Тил. Хотите бесплатного электричества — в тюрьме оно у вас будет. А нам нужно заниматься делами.
— Может, я смогу выплачивать постепенно?