8. По прибытии в Анкиру Алексей стал повсюду рассылать людей, чтобы как можно больше узнать о брате, и услыхал, что враги, захватившие Исаака, хотят получить за него большой выкуп золотом. При таком известии Алексей воспрянул духом и поспешил в Царь–град, чтобы достать там деньги и выкупить брата. И вот, за несколько дней собрав эти деньги, он отправился в Анкиру; стремясь скорее прибыть туда, Алексей провел в пути большую часть ночи и весь день. Добравшись до Анкиры поздним вечером, он нашел городские ворота на запоре и стал просить отворить их. А находившиеся за воротами, боясь, как бы не попасть в засаду врагов, — ведь турки все еще стояли лагерем неподалеку, — потребовали сказать, кто они. Спутники Алексея тотчас же объяснили, кто он. И любо было слышать им это не только в то время, но и теперь приятно, при воспоминании.

Дело в том, что пока Алексей Комнин ездил за деньгами, чтобы выкупить брата, Исаак Комнин, боясь, что вдали от ромейских границ ему труднее будет освободиться из плена, рассылал по окрестным городам людей, которые рассказывали, что он в плену и что варвары хотят получить за него выкуп. Исаак просил присылать ему золото, кто сколько может, пока варвары не ушли далеко от ромейских границ, а все присланное он обещал возвратить им с процентами. И тогда многие богатые люди прислали ему золото, и он отдал его в качестве выкупа, а на недостающую сумму оставил заложников, освободился от оков и прибыл в главный город Галатии Анкиру. Случилось так, что оба брата в один и тот же день добрались до этого города. Но Исаак, придя первым, отдыхал в каморке над воротами; ворота он запер и ключи взял себе. Лишь только заслышал он голос брата, доносившийся извне, вскочил с ложа, схватил ключи и побежал к воротам. Отворив их, он впустил всех в город. Неожиданно увидев брата (ведь он еще ничего не знал об Исааке), преславный Алексей соскочил с коня и, целуя, заключил брата в объятья. Преисполненные величайшей радости, они поднялись к нему. И пока Алексей ужинал — ведь он ничего не ел весь день, — Исаак рассказывал о перенесенных им в плену испытаниях. И за ужином они плакали от радости.

9. Три дня отдыхали их вьючные животные и они сами, а когда узнали, что турки далеко от ромейских границ, покинули это место и отправились в Царь–град. Переправившись через Сангарий, они спешили достигнуть Никомедии[276]. Когда они проходили через местечко, называемое Дектой, встретился им один знакомый и пригласил к себе в дом немного отдохнуть. И вот, уступив его просьбам, братья отправились к нему и, спрыгнув с коней, поднялись в его горницу. Гости отдыхали, а хозяин стряпал обед, очень довольный, что принимает таких гостей.

Пока это происходило, случилось туркам — их было около двух сотен — выйти на грабеж продовольствия; идя своей дорогою, они торопились вперед, не обратив никакого внимания на проходивших здесь ромеев. Но какой–то поселянин, трудившийся на пашне, увидал турок и, думая, что это кто–то из приглашенных [для переговоров], крикнул им, подозвал к себе и обещал показать великого доместика[277]. Турки пришли к тому хозяину и, как только узнали, что у него в гостях великий доместик с немногочисленной свитой, поспешно окружили дом и заняли все выходы. Напасть же они не решались из страха перед находившимися в доме.

Когда в доме узнали о случившемся, одни, самые мужественные и смелые, тотчас схватились за оружие, другие бросились бежать (ведь это была толпа самых случайных людей, в большинстве своем батраки); третьи, хотя и отличались от остальных огромным ростом, чем немало гордились перед войском, решили ни в коем случае не вступать в бой с неприятелем, а лучше сложить оружие и сдаться варварам, взяв с них клятву, что их не убьют. При таком предложении поднялся страшный шум: одни одобряли это мнение, другие колебались. Доблестный же Алексей, водворив тишину, так обратился к ним:

10. — По–моему, совсем не попытаться отразить врагов, а отдаться в рабство и попасть в руки врагов — значит навлечь на себя обвинение в трусости и проявить полное неразумие. Я думаю, что так никогда не поступали не только доблестные ромейские мужи, но и благородные, мудрые жены. Ведь мы не только перенесем тяжкие муки, но лишим себя человеческого сострадания и в будущем не удостоимся похвал; кто храбро сражался и погиб смертью, достойной своего благородного происхождения[278], тем сострадают простые люди, мудрецы воздают им хвалу, все их прославляют. Но кто сам себя отдал в рабство и отдался врагам, те не получают потом никакого прощения и вызывают к себе презрение. Нам надо стремиться к одной цели: либо красиво жить, либо красиво умереть, вот о чем речь.

Итак, если вы согласны со мной, то те, у кого есть оружие для рукопашного боя, пусть берут его и встают у выхода, а те, у кого лук и стрелы, поднимаются на кровлю. Все же батраки, и кто не может сражаться, и все боеспособные, у которых нет коней, но есть мулы, встанут позади нас. Затем стоящие наверху пускают во врагов стрелы, мы же, отворив ворота, движемся на них со всей быстротой конского бега. Как только враги побегут и окажутся далеко от проходов, стоящие наверху пусть спускаются и, оседлав коней, выступят и присоединятся к остальным. Свернув с дороги, пусть они строятся в фалангу. Кроме того, пусть никто не нарушает строя и все держатся вместе. Но когда мы двинемся на врагов, пусть фаланга медленно идет за нами; когда же враги на нас устремятся, — остановимся. А поскольку рядом узкие улицы, то как только мы окажемся там, сойдем с коней. И я убежден, что враги не посмеют к нам подступиться.

11. Так сказал Алексей, и все повиновались ему. Одни поднялись на кровлю и оттуда метали стрелы, другие отворили ворота и с неимоверной быстротой ринулись на врагов. Тогда турки, напуганные столь внезапным нападением, потеряли всякое мужество и обратились в бегство. А все, кто был в доме, осмелели, вышли и направились по дороге, строем фаланги. Двигались они быстрее, чем следовало. Но варвары, далеко уйдя от опасности, вновь осмелели и стали убеждать друг друга повернуть назад и пойти на своих преследователей, тем более, ведь они видели, что ромеев не более двадцати человек. И вот, повернув назад, турки спешили окружить ромеев; ромеи в беспорядке побежали и отступили, но когда они оказались близко от своих, снова со стремительной быстротой ринулись на врагов, и варвары побежали. Потом неприятели вновь повернули назад. Так много раз и те, и другие пытались одолеть друг друга. Но турки, видя, что ромеев немного (ведь даже построившихся в фалангу было всего около пятидесяти всадников), их же — огромное множество, оставили тех и двинулись на фалангу; бросив свой обычный клич, варвары наступали и стреляли из луков. Тогда, испугавшись, что строй будет разорван, ромеи отступили и уже бросились бежать и погибли бы окончательно, если бы вскоре не прибежали оба брата с немногими, кто был с ними, и не помогли бы всему отряду; братья закричали бежавшим, приказав им остановиться, если они не хотят остаться без их помощи.

12. В это время произошло нечто удивительное. Среди царских евнухов был один человек, высокий и сильный, удивлявший своим видом. Глядя на него, люди всякий раз переговаривались: какой же враг устоит перед столь сильным мужем? Ведь от одного его взгляда и рева все обратятся в бегство.

Случилось так, что, когда на них двинулись турки, этот человек был среди построившихся в фалангу. Все обратились в бегство, а он, будучи высокого роста и в доспехах, измучил своего коня и остался один позади всех. Когда же турки вновь стали наступать и воины Исаака и славного Алексея бросились на подмогу, этот человек сам окликнул славного Алексея по имени, позвав его на помощь. Алексей тотчас же повернул назад, отогнал неприятелей, двигавшихся ему навстречу, вырвал евнуха из опасности, доказав и ему, и всем тем, кто им восхищался, что хорошего воина отличают не высокий рост, не телесная сила, не суровый и сильный голос, но душевное благородство и стойкость в перенесении трудностей. Так Алексей спас этого человека.

А один алан[279], по имени Арабат, — наемник в отряде благородного Исаака, увидев, что варвары наступают со стремительной, неимоверной быстротой и натиском, что братья Комнины в опасности и при них осталось лишь немного воинов, испугался, как бы не случилось с кем–либо из них непоправимой беды, и стал уговаривать своего товарища, по имени Хаскар, — он был из отряда Алексея Комнина — напасть на врага с ним вдвоем: сойти с лошадей и стрелять по туркам из лука.

— Стыдно, — сказал Арабат, — если здесь, в присутствии аланов, лучшие и знатнейшие мужи окажутся в такой опасности. Позор падет тогда на все племя аланское.

Так сказал Арабат: Хаскар же отверг этот совет, сочтя его скорее не слишком разумным, нежели смелым, ибо, поступив так, они и сами подвергнутся опасности, и братьям от этого не будет никакой пользы, так как место здесь ровное и открытое.

— Если ты согласен со мной, — говорит Хаскар, — то, поскольку мы уже где–то близко от теснин, как только придем туда, сойдем с коней и поспешим храбро сразиться. Таким образом, мы и племя свое прославим, и господам принесем пользу.

5. Так говорил Хаскар. Арабат же на своем варварском языке закричал на него, тотчас спрыгнул с коня и, ударив его кнутом, чтобы шел за уходившими, сам стал отражать врагов на равнине. Турки, пораженные столь необыкновенным зрелищем, недоумевали, что же происходит. В руке у Арабата был дротик. И вот острие его он направляет прямо в грудь первому, кто приблизился к нему, и сразу же тот падает с лошади. Но кто–то пустил стрелу и попал в правую руку Арабата; он вытащил стрелу из раны и ею же, как в древности Брасид[280], поразил этого варвара. Тогда турки, испугавшись отважного Арабата, немного отступили от него. Арабат же, почувствовав безопасность, взобрался на кровлю какого–то дома и оттуда стал метать в неприятеля стрелы, а остальные уже занимали узкие улочки. Тогда варвары оставили Арабата и с неимоверной быстротой устремились на ромеев. Алексей же Комнин, повернув с немногими своими людьми, первым сразил одного из врагов. И Хаскар, о котором мы упомянули ранее, в спину ранил другого. После этого варвары, охваченные великим ужасом, оставили их и удалились. Ромеи же, пройдя еще немного, спешились и разбили лагерь в неприступном месте.

Настала ночь, и тот алан, который раньше отпустил коня, присоединился к ним. И спаслись решительно все: не было ни одного попавшего в плен или убитого. Все спасенные радостно называли доблестного Алексея своим спасителем и защитником. Отсюда на четвертый день они достигли Царь–града и рассказали обо всем происшедшем его жителям: о том, как драгоценный юноша Алексей стал их всеобщим спасителем. И когда Алексей проходил по городу, народ сбегался, ликуя, словно воочию видя перед собою его подвиги.