– Да, я уже и сам догадался, – сказал Руш и едва заметно кивнул на широкоплечего мужчину со стянутыми в хвостик волосами, расположившегося чуть дальше на платформе. – Этот доморощенный Стивен Сигал уже целый час не может выбрать себе шоколадку.

– О господи, – закатила глаза Бакстер, – ночная смена доложила, что взяли еще двух Кукол.

– Значит… осталось десять?

– Десять, – кивнула Бакстер.

– Плюс наш Азазель, кто бы он ни был, – добавил Руш.

Они немного помолчали, дожидаясь, когда затихнет грохот подъезжающего поезда. Возникшую паузу Бакстер использовала, чтобы обдумать, как поблагодарить Руша, хотя у нее не было ни малейшего желания признаваться, что она открыла его подарок раньше срока, да и вообще хотелось избежать этого душещипательного разговора.

– Мы прорвемся, – произнесла она, глядя вслед удаляющемуся поезду, чтобы не смотреть на коллегу, – мы подобрались к ним вплотную. Я знаю, вы считаете этот день чем-то вроде испытания, но мы можем сделать только то, что в наших силах. Не делайте глупостей и не…

– Знаете, о чем я думал этой ночью? – перебил ее Руш. – Я ведь так и не ответил на ваш вопрос.

На лице Эмили отразилась озадаченность.

– Вопрос о том, как человек, которому по роду занятий полагается быть умным и всю жизнь искать вещественные доказательства, может беспочвенно и нелогично верить в… «феечек с неба», так вы тогда сказали? – с улыбкой напомнил он.

– Я вот правда не хочу сейчас в это лезть, – ответила Бакстер, с содроганием вспоминая свою вспышку злобы в самолете.

– А мне кажется, сейчас самое время в это залезть.

К платформе подошел еще один поезд, двери открылись, на десять секунд воцарился хаос, кто попроворнее, занял места, оставив неудачникам невеселый выбор: либо схватиться за поручень, рискуя подхватить какую-нибудь заразу, либо грохнуться на пол, когда состав опять тронется в путь.

– Я был таким же, как вы, – начал Руш, – ну, раньше. Думал, что вера нужна только слабакам, что это самообман, помогающий выжить в жутких условиях.

Слова Руша напомнили Бакстер ее собственное отношение к психотерапии до того, как психологи спасли ей жизнь.

– Но потом, когда случилось… то, что случилось, я попросту не мог смириться с мыслью, что потерял их навсегда, что я больше никогда не смогу быть рядом с ними, обнять их, что мои девочки и все, что они в себе заключали, безвозвратно ушло. Они были слишком значимы и важны для меня, чтобы просто взять и исчезнуть, понимаете?

Бакстер изо всех сил пыталась сдержать эмоции, а вот Руш, казалось, был абсолютно невозмутим и спокоен, просто пытаясь выразить свои мысли.

– В ту самую секунду, когда я об этом подумал, все как будто встало на свои места: на самом деле они никуда не ушли. Я чувствовал это. И вот сегодня я оказался здесь… Вы считаете меня сумасшедшим?

– Я сегодня молилась! – выпалила Бакстер и поднесла ко рту ладонь с таким видом, будто выдала какой-то постыдный секрет.

Руш недоверчиво посмотрел на нее.