Функциональный магнитный резонанс — еще одно чудо — основывается на определении химических изменений в гемоглобине: для процесса мышления мозгу нужна дополнительная энергия, и он требует от крови больше кислорода.

Джесси следила за Сариным серым веществом по монитору. Через несколько секунд радиолог вывел на него изображение опухоли, после чего Джесси как могла быстро снова начала рассасывать раковые клетки, подбираясь все ближе к здоровым тканям мозга.

— Сара, что ты видишь? Что делает этот парень?

— Он на лы-ыжах.

— А теперь?

— Бе-жит.

— Начинается отек, — шепнула Джесси. — Господи, отек! Байрон, пожалуйста, пятьдесят кубиков маннитола.

— Есть пятьдесят.

— Сара, что ты видишь? Говори! Отвечай мне.

— М-ма…

— Эм, отек слишком сильный. У нее мысли путаются. Байрон, дай ей стероидов. Десять кубиков декадрона.

— Есть десять.

— Джесс, спокойнее. Ты можешь только то, что можешь, — сказала Эмили.

Господи, как же глубоко я забралась. Слишком глубоко. Джесси чувствовала себя натянутой тетивой. Внезапный отек, здоровые клетки смешались с больными. Продолжать операцию бессмысленно, а то и просто невозможно. Остается надеяться, что сделано достаточно, попробовала успокоить себя она.

— Сара, это Джесси. Ответь мне, что ты видишь? Скажи хоть слово.

Сара застонала.

— Эм, я не знаю, — сказала Джесси. — Я сейчас прямо у речевых центров. Возможно, уже там. Похоже, опухоль смешалась с клетками мозга.

— Решила остановиться?

— Я… я не знаю.

Сколько она молилась о том, чтобы этот момент не настал. Она взглянула на отек в мозгу Сары. Рано было говорить, помогут ли маннитол и декадрон его снять, но пока что очертания опухоли еще просматривались — не вполне четко, но все же. Если она будет ждать, пока лекарства подействуют, а отек тем временем увеличится, шансов не задеть участки, отвечающие за речь, останется еще меньше. Единственный безопасный выход, решила она, — это остановиться.