Ну, попробовать не совершать, без ошибок жизнь невозможна, особенно, если она точно уже не окажется повторением прежней. Мои знания и мозги сохранились, так что, поживем по-новому, веселее и богаче.

И старая жизнь оказалась неплоха, спорить с этим утверждением не стану, а теперь только от меня зависит, как можно прожить новую, данную мне еще раз непонятными обстоятельствами. Будем считать, что Господом Богом и его личной волей в виде шаровой молнией, именно для хороших дел в будущем.

Про вмешательство темных сил или зеленых человечков думать не стану, пока они не появятся и не представятся, честь по чести.

Я сажусь на своем кресле, ищу взглядом одежду и вижу ее на стуле рядом. Одевшись, я смотрю на наручные часы на широком кожаном ремешке, которые лежат на письменном столе и грустно вздыхаю.

Да, теперь только так, время определяется не по смартфону, а именно по часам, они для этого и предназначены.

Хотя, первый «Эриксон» появился у меня в девяносто шестом году, так что, до эры появления мобильной телефонии в моей жизни не так долго осталось.

Еще столько лет примерно, как мне сейчас, да и в этой жизни я телефон пораньше куплю, наверняка.

Но, пока, это кажется непросто — пережить полное отсутствие возможного коннектинга с кем и когда угодно, еще постоянного быстрого интернета всегда при себе. Теперь придется звонить приятелям, спрашивать, чтобы позвали к телефону и договариваться о встрече. Читать газеты с большим налетом идеологии, смотреть "Время" и "Международное обозрение".

Этот обязательный просмотр чуда советского телевидения — программы "Время" в училище реально отрывал от интересных дел, типа чаепития с цельным батоном, купленным в булочной около Балтийского, очень вкусным, когда свежий, да еще со сливочным маслом. Приходилось все бросать и тупо сидеть на баночке, табуретке по-морскому, по тридцать пять — сорок минут, слушая диктора с правильной дикцией. Еще старшины, как мифические церберы, читать и даже разговаривать не давали, это же священнейшее мероприятие для каждого комсомольца или члена партии, из которого он узнает, как жить, строить и защищать наш справедливейший общественный строй.

Ну, и для кандидатов в члены партии большевиков, таких у нас всегда много имелось по профилю заведения.

Варя отрывается от разглядывания поцарапанной где-то ноги, наверняка, на ледяной горке во дворе досталось вчера и тоненьким голоском говорит:

— А я уже поела блинов! Вот как! Пока ты спал.

Забыл уже, любит она у меня поважничать и поучить старшего на шесть лет брата.

Раньше тискал ее, пока не запищит, а теперь вот, пожалуй и не стану, да и мать нервировать нашими ссорами ни к чему. Вот, уже первое ощутимое последствие других мозгов в моей голове, и не самое такое плохое для жизни.

— Ну и умница! — хвалю ее, понимая, что буду относиться к ней теперь гораздо лучше, а не как к надоедливой маленькой сестре. Теперь, как к своей маленькой дочке, пожалуй.

Одевшись в такую советскую футболку и тренировочные штаны, такие, с коленками, я задумался о неказистости своей повседневной одежды.

— Придется родителей раскрутить на несколько десятков рублей, а то и пару сотен, чтобы выглядеть немного лучше остальных приятелей. И себя прежнего.

На Ульянку или Гостинку съездить что ли? С компанией побольше, чтобы не кинули.

Не сказать, чтобы я как-то выделялся в прежней жизни в худшую сторону среди примерно одинаково одетых сверстников в младших и средних классах. Все носят одинаковые вещи советского производства. Все же, у нас не Москва здесь, родители не у всех катаются в загранкомандировки, в общем-то, ни у кого и не катаются.

Хоть и живем близко к Ленинграду, особо крутых мажоров вокруг пока не видно.