— Пойду погуляю с Жекой Козловым! — кричу я матери, заматываясь в шарф и надевая свои кожаные сапоги с мехом.
Денег я у себя на полке и в карманах я нашел только несколько пятаков, гривенников и один пятигривенный, говоря старорусским языком, в общей сложности на рубль. Поэтому прошу у матери пару рублей, чтобы не ходить просто так.
На самом деле я не буду заходить к своему приятелю, живущему в соседнем доме. Рано мне еще с кем-то из своих знакомых встречаться, я же полностью не в курсе, о чем с ними разговаривать, стоит понемногу начать вживаться в новую жизнь.
Я хочу прогуляться по всему нашему городу, пройтись по работающим магазинам, освежить наглядно в памяти цены, ассортимент и самих советских людей. Да и сам город вспомнить, что к этому времени построено, а что еще нет. Такое путешествие на машине времени — дорогого стоит для человека, выросшего здесь и тогда.
Очень волнительно для меня попасть в прежний СССР при позднем социализме, в мое детство, от которого у меня остались только самые лучшие и добрые воспоминания.
На всякий случай кладу большую гайку, найденную в инструментах отца, в карман черной куртки, изнутри утепленной белым коротким мехом. Куртку тоже мать пошила, как и многое в моей жизни.
А гайку так, на всякий случай, раньше никогда не носил в таком возрасте. Теперь я старый и опытный, жду проблем и неприятностей заранее, как уже много повидавший в жизни мужчина.
Глотнув морозного воздуха, выйдя из подъезда, я натянул нитяные перчатки, уже с парой дырок на пальцах. У мальчишек такие аксессуары быстро изнашиваются и портятся, если они ведут активный образ жизни, лазят везде, где нельзя и бросаются постоянно снежками.
Глава 3 ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Градусов двадцать мороза точно есть на улице, придется передвигаться от магазина к магазину быстрой рысью.
Еще я хорошо помню про пару детских кафе по пути, в которых можно погреться и угоститься блинами.
Первым делом я захожу в универсам «Москва», он через дорогу от дома, метрах в ста от подъезда.
Полки заставлены крупами, трехлитровыми банками с соком, помню, что они в девяносто втором остались единственно не подорожавшим товаром в магазинах. Еще грузинским чаем, есть и конфеты в свободной продаже, в коробках и хорошо знакомые мне в прозрачных пачках по двести грамм, по семьдесят две и восемьдесят две копейки. Подороже — почти шоколадные, подешевле — более простые на вкус.
Хлеб по шестнадцать копеек и два вида батонов пекут в самом городе, на своем хлебокомбинате, в будущем его обанкротят и распродадут, моему знакомому, который там числился директором, суд даст восемь лет условно за такие дела.
Теперь на полках для хлеба в супермаркетах лежат его десятки видов, подозрительно напоминающие по вкусу вату, рассыпающиеся сразу же на крошки. Такова она плата за свободу — выбирать всяких проходимцев вместо надежно проверенных в обкоме людей.
В прозрачных холодильных витринах лежит мороженная рыба нескольких, какое-то мясо, три вида сыра, "Российский", "Костромской" и еще какой-то забытый "Пошехонский" большими полукругами, сливочное масло огромной головой.
Красной рыбки свободно так не купишь, свежей и соленой, как в супермаркете, да и икра в дефиците.
Какой-то выбор продуктов все же есть и родители, наверняка, при каждом визите в универсам радуются, где-то глубоко про себя внутри, решению уехать поближе к цивилизации от широких волжских просторов и зоны для особо опасных преступников около города.
Эти же масло с сыром, уже нарезанные, завернутые в бумагу и взвешенные, лежат в корзинах, которые время от времени выкатывают женщины и девушки в белых халатах. Корзины обычные, почти такие же, как и сейчас, товар быстро расхватывается народом и сразу же растут очереди на трех работающих сейчас кассах.
В нашем городе советская торговля высоко несет знамя своих последних достижений, все магазины превратились в передовые универсамы с кассами на выходе и корзинами для покупателей.