– Там что-то… Оттуда идет что-то.
Он опускается на колени, склоняется к рельсам и приникает к ним ухом. Рельсы гудят. Земля стонет.
Вокруг будто сам воздух вибрирует. Но это не воздух – это мост, бесконечный ржавый мост напрягает всю оставшуюся под трухой сталь и беззвучно звенит ей, входя в резонанс с какой-то силой, которая рвется сюда с того берега.
– Там свет! Свет!
Столп света буравит плотную, как глина, темноту, вворачивается в него с огромной скоростью, приближаясь к людям с каждой секундой. Туман пытается придушить, рассеять его – но даже ему не хватает сил.
И тут раздается неслыханной силы рев.
Такой мощи тут не слышали с тех пор, как отгудели последние сирены воздушной тревоги. Рев идет откуда-то с моста, с той стороны, но он сразу заполняет собой весь видимый и невидимый мир.
Коц произносит это вслух первым.
– Поезд! Там поезд, едрен батон! Поезд идет!
Не идет – летит.
Вот уже весь мост, на который они взошли, ходит ходуном, подвывает тепловозному гудку; и железные сочленения моста поскрипывают в такт стучащим колесам. Туман загорается изнутри, и становится ясно, что это именно поезд, не отдельный локомотив, а длинный, неизвестно чем груженный состав.
Он мчится сейчас через зеленый туман вслепую; может быть, машинист в кабине заметил, как влетел на мост, а может, ничего и не понял – на такой-то скорости.
Егору хочется сделать шаг назад, сойти с моста, вернуться с неба на твердую землю. Мост расшатывается, многосоттонная громада поезда ввинчивается в него, пытаясь проскочить через всю эту ржавчину до того, как у той подкосятся опоры и она со смертным стоном завалится в пропасть.
Остальные дозорные думают то же – и отходят, отходят по шажочку назад, назад и в стороны.
А Полкан остается там, где стоял.
Он распахивает широко свои ручищи и упирает их в воздух, который уже начинает приходить в движение, вихриться – толкаемый вперед громадным поршнем.
Полкан остается на месте.
Он разевает свою пасть и орет – и воздуху, и летящему на него локомотиву:
– Не пущу! Пошли на хер, с-суки! Не пущууу!!
Поезд на Москву