— Ты, может быть, свет ищешь? — не дожидаясь ответа, я щелкнул выключателем стоявшего рядом торшера. В два прыжка Арнольд оказался рядом.

— Выключи, черт бы тебя побрал! — прошипел он злобно. Прежде чем свет погас, я успел кое-что рассмотреть. Шляпы не было, плащ повис на нем мятой грязной тряпкой. Но главное — что-то случилось с его лицом: оно как-то странно вспухло.

На столе зажегся ночник, высветив под собой узкое колечко, и знакомые очертания мебели стали выплывать из мрака. Темная ссутулившаяся фигура по-прежнему маячила где-то между мной и противоположной дверью.

— Извини меня, Баффер, за то, что я так тебя напугал.

Я перевел дух: это был его обычный, спокойный голос.

— Ну, наконец-то. Теперь рассказывай, где пропадал.

— Это как раз неважно, — вновь буркнул он как-то странно. — Перейдем к делу, да побыстрее: мне нужно о многом тебе рассказать, а времени мало. Я должен обязательно успеть, пока они за мной не явились.

— Кто?! Очнись, старина, ты у себя дома! Давай-ка выпьем для начала, — я тут же вспомнил, что путь к бару теперь отрезан.

— Не хочу! — рявкнул он зло. — Ничего не хочу. Сейчас я буду говорить, а ты слушай внимательно: потом все это передашь Фабиенн.

Кого он боится и что натворил? Не ищет ли его и впрямь полиция? Множество догадок пронеслось у меня в голове. Он придвинулся вплотную и заглянул мне в глаза. Лицо его сильно изменилось, но не из-за щетины, покрывшей щеки и подбородок: все оно как-то уродливо деформировалось и огрубело. Из-за отвисшей нижней губы до меня донеслось отвратительное зловоние: уж не сгнили ли у него за два дня все зубы?

— Ты получил мое письмо?

— Да, конечно, — я невольно отшатнулся от невыносимого запаха.

— Сьюилл! Сьюилл! Сьюилл! — закудахтал он, сопровождая каждый возглас смешком, похожим на карканье, — Ты понял, да? Сьюилл — Льюис, Льюис — Сьюилл: вот тебе и вся разница — в одной букве!

Он ухватил меня за руку и подтащил к дивану; затем рухнул вниз — и я упал рядом с ним. На запястье моем будто сжался резиновый обруч: похоже, даже пальцы у него растолстели.

— Теперь слушай, — зашептал он, а я стал соображать, как бы избавиться от этого живого наручника, — слушай внимательно. Ты должен уяснить наконец: никакой я не сумасшедший. Ненормальный — да! Но это, оказывается, совсем не одно и то же! В один прекрасный день, конечно, мне придется сойти с ума, так что пора готовиться!

Слово это будто прошило меня электрическим током.

— Теперь послушай ты меня, Арнольд, — начал я решительно, — хватит дурачиться. Сейчас я позвоню Фабиенн, скажу ей, что ты вернулся…

— Ты этого не сделаешь! — резиновый обруч сжался: меня всегда поражала сила его рук, почти невероятная для человека, который специально спортом никогда не занимался. — Так вот, отец обо всем рассказал мне перед смертью. Она — наш предок.

Кто — я уже мог не уточнять. Страшное лицо с портрета возникло прямо передо мной, причем отнюдь не в воображении. Круглые глазки с точками-зрачками, мясистый нос, чувственный рот, тяжелая челюсть: ужасные черты оживали у меня на глазах, уродливой маской наплывая на почти уже незнакомое, чужое лицо.

Я резко дернул руку и застал его этим врасплох. Помассировав запястье, достал пачку; потом зажег одну сигарету и протянул ему. Арнольд сидел, похоже, ничего не замечая вокруг.