Задымленная вечерняя даль в цейсовской оптике прыгнула навстречу, и Александр увидел холм и колокольню на холме. Очень знакомый холм и очень знакомую колокольню. Или похожую. Похожую на ту, которую они собирались занять на предмет устройства пункта корректировки артиллерийского огня. Тысячу лет назад.

— Да, ты прав, похоже мы снова в июле сорок третьего. И битва уже случилась.

— Или еще продолжается, — заметил Малышев. — Я слышу, что на юге идет бой.

— Да-а, — протянул Сергей Вешняк, — намолотили…. Я вообще такого никогда не видел. Даже в Сталинграде. Интересно, кто же победил?

— Здесь — никто, — сказал Дитц. — Помните сварогов? Именно этого они боялись. Равенства сил. И правильно делали. Вот и на этом поле, видно, победили и мы, и вы. И одновременно потерпели поражение.

— Это что же, — подала голос Аня, и голос у нее заметно дрожал. — Это такой была ваша война? Такой…такой страшной?

— Да, Анечка, — откликнулся Валерка Стихарь. — Именно такой. И она еще не закончилась. Нам еще долго воевать.

— Нам уже не воевать, — жестко сказал Майер. — Забыл, зачем мы здесь? Я — нет.

— Руди прав, — сказал Велга. — Большой соблазн прямо сейчас разбежаться по своим, да? Но — нельзя. Почему нельзя, рассказать?

— Да что там рассказывать, и так все ясно, — криво ухмыльнулся Валерка. — Во-первых, наши же нас и шлепнут, как только мы их найдем. Где, мол, были, что делали? Не помним, товарищи особый отдел. Контузия вышла. Как, у всех сразу? А это что за девка с вами? Так, так…. Все ясно: дезертиры. К стенке их. По законам военного времени. Взвод, по предателям Родины… Целься… пли! И все. Кончилось наше путешествие. Может, у камрадов не так, а у нас именно так и будет. Но и это не все. Откуда мы знаем, что это именно наша Земля? Насколько я понял, война была везде, на всех Землях. Может, это Анина Земля. Или та, с которой мы идем. Или вообще какая-то другая? А нас на этих Землях вообще в природе не существует. Даже при условии предъявления документов. А когда я говорил, что нам еще долго воевать, — Валерка покосился на Майера, — то имел в виду наши страны. Советский Союз и Германию. А вовсе не нас лично.

— Выкрутился, — усмехнулся Майер. — Молодец, Ростов.

— Стараемся, Гамбург, — Стихарь подмигнул пулеметчику лукавым черным глазом.

— Однако ночи ждать надо, — сказал Малышев. — Тем более, что она уже скоро. По свету идти опасно. А ночью мы проберемся до… э-э… следующей какой-нибудь границы. Чтобы мы, разведка, да скрытно не прошли!

— Так и сделаем, — кивнул Велга. — Дождемся полной темноты и — вперед. Хельмут, что скажешь?

— А что тут говорить? Правильное решение. Только когда пойдем, ни на что не отвлекаться. Там… там раненые могут быть. Я понимаю, что это жестоко, но на раненых у нас нет ни времени, ни сил. Ни на немцев, ни на русских. Все с этим согласны?

Согласны были все. Кроме Ани. Но ей пришлось тоже согласиться. Однако именно она удивила бывалых разведчиков, когда внизу, у ручья, вдруг остановилась и тихо сказала:

— Подождите минутку. Теперь надо сделать так.

Зачерпнула ладошкой влажную грязь у берега и стала мазать лицо. Черная широкая полоса на лоб, скулы и щеки, на нос, от крыльев носа — к вискам, на подбородок, под нижние веки…

Отряд в изумлении наблюдал, как лицо Ани исчезает, и только поблескивают чуть белки глаз.

— И вам советую сделать это же самое, — буднично сказала девушка, моя руки в ручье.