— Ага, — рассеянно бросаю я, — иду…

Иду-иду… Я вхожу в комнату. Ёлка с разноцветными лампочками, стол, сервант с посудой, как у моей бабушки, и книжный шкаф. У стены стоит диван. У меня такой же был, раздвижной. Нужно было тянуть за низ, за деревянную раму. Она выдвигалась вперёд и на неё укладывались подушки, служившие до этого диванной спинкой.

Хороший диван, мне всегда нравился. У моего подушки были зелёные, а у этого тёмно-кирпичные, с чёрными крапинками. Судя по всему, здесь я и сплю. Я приоткрываю горизонтальную дверцу тумбочки и вижу там одеяло и подушку. Всё это мне знакомо…

В углу, около балкона стоит здоровенный телевизор на тоненьких ножках. «Каскад». Да… Я телек уже тысячу лет не смотрю, но, в отсутствие ютубчика даже не знаю, наверное снова приучусь…

Как говорится, пока ждал, когда подключат интернет, перебивался суррогатами развлечений — читал, ходил в кино и гулял в парке…

Я подхожу к книжному шкафу. Радж следует за мной, цокая когтями по крашенному дощатому полу. Держится он настороженно, переживая, судя по всему, когнитивный диссонанс. Ничего, собачка, ты привыкнешь к новому Егору, но привыкнет ли к себе он сам? Это вопрос.

На полочке, прислонённая к книгам, стоит фотография. Мама, я, то есть Егор Брагин и мужчина в военной форме со значками связиста на петлицах. Похож на меня, отец, наверное. И где он сейчас? Погиб при исполнении или ушёл к другой? На присутствие мужика в доме ничего не указывает. Мне на фотке лет десять… Ладно, разберёмся.

— Ну где ты там? — доносится с кухни.

— Иду!

Едой пахнет очень соблазнительно, и я иду на этот запах.

— Садись, остывает же! — по-доброму журит меня мама.

На столе стоит вазочка с квашеной капустой и две тарелки. Я, не заставляя себя упрашивать, падаю на табуретку и хватаю вилку.

— Ты чего? — удивляется моя родительница и даже плечами пожимает.

А чего? Что я сделал или наоборот не сделал?

— Я руки вымыл, — на всякий случай сообщаю я.

Что не так? Вряд ли она ждёт, что я прочту молитву перед едой или процитирую пару фраз из кодекса строителя коммунизма. Но если надо, я могу…

— Ты же всегда у окна сидел, — с тревогой говорит она, боясь, что я от удара по голове всё позабыл, даже такие базовые вещи.

— Я подумал, что это не честно, — выворачиваюсь я. — Тебе же тоже хочется у окошка посидеть, а то я занял лучшее место и не сдвинуть меня. Насладись и ты видом.

Она неуверенно качает головой, но садится на свободное место, а я всё внимание уделяю тому, что лежит на моей тарелке. А на ней я вижу две небольших котлеты и горку картофельного пюре. Посерёдке в ней сделана ямка и там золотится растаявшее сливочное масло. Только сейчас я понимаю, насколько голоден и с азартом набрасываюсь на еду.

Ммм… Как же вкусно!