— Ага, конверт. Тебе велели передать.

— Надо же, а кто?

— Не знаю, мужик какой-то, серьёзный такой, — объясняет она. — Вечером приходил.

— А чего же не отдала? Вдруг это с биржи срочные новости?

— Да иди ты, биржа. Скажи спасибо, что сейчас отдаю.

— Спасибо.

Я беру письмо и иду в палату.

— Ты где пропадал? — спрашивает Платоныч с лёгкой тревогой.

— Да, — машу я рукой.

— Чего «да»? Где был, спрашиваю?

— Блин. С сестричкой болтал.

— Неужели? А на посту-то её не было.

— Ну… мы там… — уклончиво мычу я.

— Ох, и жучара ты, Егорка. Неужели ты правда десятиклассник? «Блин» ещё какой-то придумал. Чего принёс-то?

Я открываю конверт, подписанный карандашом: «Брагину». Достаю из него новогоднюю открытку и нахожу вложенные в неё пять красненьких десяток. Ого!

— Смотри-ка, известие о перемирии, — восклицает Платоныч.

— Думаете, это не мир, а только перемирие?

— Ну а ты бы на его месте успокоился?

— Да у меня психология другая. Я в такой ситуации просто не смог бы оказаться. Я же не шпана, а нормальный советский школьник. Комсомолец, наверное. Только я не помню, у меня посттравматическая амнезия.

— Нормальный советский школьник про совок и слыхом не слыхивал.