— Плохо, — раздался тот же голос. — Она выпита до дна. Я почти не чувствую её. Не смогу заставить двигаться. А уж открыть проход…

— Богша учил тебя напрасно? Напрасно потрачено столько времени? — гнев в другом, мужском, голосе стегнул плетью.

Млада помнила его. И и в то же время не помнила. Но почему от его звука начинает трепыхаться, казалось бы, замершее навсегда сердце? Она снова шевельнулась. Крепкие путы Забвения приказали оставаться на месте.

— Я опоздала. Мы опоздали, — девушка вздохнула. — Я не могу дотянуться, чтобы передать ей силы. Я не вижу.

— Пытайся ещё! — снова грянул мужчина. — Призывай Богов, бесов, духов. Кого угодно!

Млада упёрлась ладонью в мягкую, словно тина, землю и оттолкнулась, рыча от усилий. Она хотела видеть того, кому принадлежал этот голос, который настойчиво требовал от девушки невозможного. Хотела видеть невыносимо. Но без сил она снова упала в пыль безвременья.

Вдругорядь колыхнулась вокруг волна свежести, давая возможность, наконец, вдохнуть как следует. Знак Рода на шее нагрелся и начал биться маленьким серебряным сердцем. Млада неожиданно для себя сумела накрыть его ладонью, вспомнив, что он для неё значит.

Где-то рядом та, у кого второй такой же оберег. И она сейчас пытается вытащить её из немирья. Борясь с собственной неуверенностью и отчаянием.

— Я слышу, — произнесла одними губами Млада. — Я слышу тебя.

Зыбкая нить, связавшая её со спасительницей, стала крепче, и по ней в тело стали возвращаться силы. Невыносимо долго, тонким, словно волос, ручейком.

Млада лежала, наслаждаясь этим. Просто ждала, боясь, что, если двинет хоть пальцем, всё оборвётся или расплескается то, что уже удалось собрать.

Показалось, лишь через много лет ей удалось открыть глаза. Вокруг, точно стоялая вода, разливалась та же мгла Забвения. И тлело остатками жара по краю уголька алое зарево на горизонте. Млада не помнила, зачем она здесь и как тут оказалась, но понимала, что отсюда нужно выбираться. Никакой человек по своей воле не войдет сюда, разве что от большой нужды или безумец какой. Она вновь упёрлась руками в землю, подняла сначала плечи, дрожа от усилий, а затем сумела и встать на четвереньки.

— Выходи. Мы ждём тебя.

Млада не знала, кто её ждёт и где, она не могла вспомнить ни одного имени, кроме своего. Да и то не чувствовала в нём уверенности. Но она повиновалась мягкому приказу и встала на ноги. Они показались чужими, тряпичными. И пришлось потратить ещё немного времени, которое здесь ничего не стоило, чтобы вновь привыкнуть к своему телу.

С удивлением она нащупала на поясе меч, коснулась его рукояти — и по ладони разбежалось покалывание. Бледное свечение качнулось между краем ножен и гардой. Всего на миг — и погасло, когда Млада отдёрнула руку. На другом бедре висел длинный нож с обмотанным широкими полосками кожи черенком. Она провела ладонью по груди, ощущая скованные в единое плотное полотно кольца доспеха. В глубине памяти шевельнулось до неузнаваемости размытое воспоминание. Но быстро погасло.

Млада огляделась: её окружали горы пепла, который улёгся мягкими волнами и напоминал невысокие барханы. И неподалеку лежало чьё-то тело — она не пошла его разглядывать. Всё равно не поймёт, кто это. Может, погибший соратник, а может, и враг.

“Выходить. Нужно выходить отсюда”, — твердила себе Млада, боясь забыть то главное, зачем она вообще поднялась с земли. Забвение ненасытно накинулось уже на новообретённые силы. Замешкаешься — и вновь рухнешь лицом в пыль.

Она пошевелила пальцами правой руки, чувствуя, как зародилось на их кончиках тепло. Подняла руку и медленно провела ею сверху вниз, открывая сияющий проход в Явь. Не оглядываясь, она шагнула в него.

Тело словно разорвало на части ослепительным до боли светом. Он вонзился в кожу бесчисленным множеством клинков. Царапал, раскалял, резал на ленты. Млада сжала губы, давя в груди крик, зажмурилась.

— Вышла, — вздохнула поблизости девушка.