— Ушел?

Олеся исподлобья взглянула на старика и начала спускаться:

— Вы и сами знаете…

— Иначе нельзя было. Здесь свои законы. И я нарушил главные из них, чтобы ты получила жизнь со своим господарем.

— Это вы заставили его стать… — Она осеклась, взглянув на принцессу, которая рассматривала стену. — …тем, кем он стал.

— Он спасал тебя.

— Значит, это я теперь во всем виновата? — Она и сама чувствовала свою вину.

Если бы она не появилась здесь… Если бы не попала в тело несчастной Маргит… Если бы не полюбила Габора… Миллион «если бы», которые делали ее горько-соленое счастье почти ядом.

— Наверное, я должна сказать «спасибо». За него. И за… за то, что оказалась здесь. Я и вправду благодарна… За каждый свой день тут. — Олеся из последних сил сдерживала слезы.

Так сложно было поверить в то, что все почти хорошо. Так сложно…

Старик вдруг улыбнулся:

— Не плачь, прелестная госпожа. Ты должна быть сильной и красивой, как и все в роду Баттьяни. Ты — мать будущего наследника. Дитя, растущее в тебе, не должно знать материнских слез.

Олеся даже не сразу осознала… Она просто замерла на месте, боясь спугнуть эти слова. Пусть проникнут в мозг, в сознание. Путь просочатся… Она прижала ладони к животу. Все было так же, как всегда. Как и прежде. Он даже немного впал поле всех переживаний. Теплая кожа. Ничего не изменилось.

Она посмотрела на Морозного Деда, пытаясь понять, говорит ли он правду или…

— Это жестокая шутка… — Голос дрожал так сильно, что превратился в неразборчивый шепот.

— Это не шутка. Скоро сама поймешь…

Олеся сглотнула ком в горле, внезапно вспомнив, как ее жутко тошнило по пути сюда. А что, если это был не страх? Что если это действительно их с Габором малыш? Первенец!

— Ой, смотрите! Картинки сами собой появляются! Чудеса…

Олеся вздрогнула от возгласа принцессы. Та со счастливым и удивленным видом рассматривала стену, на которой расцветали яркие фрески.

Олеся подошла ближе, всматриваясь в новые картины. Она и Габор… Они сидели на берегу моря, улыбаясь друг другу, пока черноволосый малыш сооружал из песка кривую гору. Дыхание замерло на губах. В висках что-то болезненно застучало, а сердце оказалось пойманным в клетку из ребер.