– Фу, какое некультурное оружие вы выбрали, – сказал верлиока и очередной парой конечностей вырвал топор из моих рук.

Именно в этот момент ступа со всем ее содержимым вылетела из дружеских объятий велеречивого монстра и перемахнула через многометровый зазор между соседними листьями.

Верлиока не был домоседом. Толкнувшись многометровым хвостом, он легко скользнул за нами.

Началась скачка с преследованием и уговорами: «Остановитесь, эта женщина погубит вас». А ступа со смещенным центром тяжести могла опрокинуться в любой момент, несмотря на все гироскопы системы динамической стабилизации. При таких обстоятельствах я выжимал из нее едва ли сто километров в час. Обнаружился еще один большой, почти смертельный минус нашего транспортного средства: индикатор энергии – совсем розовый. Когда он станет алым, мотор заглохнет.

Один неудачный прыжок ослабевшей ступы – и мы соскользнули в услужливо подставленное чрево огромной росянки [38]. Лепестки сомкнулись над головой – а поверхности у них слизистые, мускулистые, с шипами, на штурм не пойдешь. И воздух они тоже не пропускают, размер «чрева» в диаметре едва ли полтора метра, так что атмосфера сразу стала удушающей.

И хотя воздух вскоре посвежел, радоваться было преждевременно – в прореху заглянул сатаноидный глаз верлиоки.

– Я прошу, чтобы меня хотя бы выслушали, – сказал он и пустил из своего глаза в мои глаза лазерный луч, выжигающий сетчатку.

За мгновение до этого я натянул монстру на голову свои треники, оставшись, прямо скажем, в непрезентабельных семейных трусах. Сетчатка была спасена, но какой ценой!

– Не смотрите на меня, – закричал я женщине. – Не пяльтесь, черт возьми, я стирал их более тысячи раз. И на верлиоку тоже не смотрите. Не смотрите в глаза чудовищу! Бегите прямо по его спине.

Подтолкнув даму в зад, я увернулся от четырех челюстей верлиоки и тоже рванул по цепочке его члеников, напоминающей понтонный мост. Но в конце моста не было берега. Верлиока цеплялся своим раздвоенным хвостом за тонкую ветку, по которой мог бы пройти только циркач.

А внизу – чернота. Листья там, не листья? Зоркость никогда не была моей сильной чертой. Но как будто что-то просматривается.

Ухватив Веру, я бросился с ней в пропасть. В конце полета нас пружинисто принял красивый лист малахитового оттенка.

– Мы почти спасены, – подбодрил я напарницу, когда справился с сердцебиением, в котором активно участвовало все мое тело, от макушки до пяток.

– Почти не считается. И вообще я не хочу чтобы меня спасал подонок, – мне показалось, что голос Веры стал поласковее.

– Девушка, меня трудно обидеть. Я привык к характеристикам моей личности в самом широком диапазоне.

Она положила одну руку мне на плечо, а затем потянулась губами... Я понимал, что-то здесь не то, уж больно резкий переход. Так и есть, не то. Из ее рукава в ладонь рванулось черное извивающееся тело, гибкое и растягивающееся как пиявка. Еще немного, и эта «пиявка» впилась бы в мою шею. Я, схватив Веру за руку, попытался выкрутить это оружие, а женщина стала отталкивать меня. Под действием разнонаправленных сил мы упали, соскользнули по наклонной к центру листа и оказались в гуще капель-ундин. У этих бесформенных существ была страшная вязкость и вредное поведение. Вера сразу отпустила меня и, рванувшись, выплыла. А меня потянуло в глубь гущи, которая активно вибрировала, втягивая меня. Еще немного и захлебнусь...

Пришел в себя я от кашля. Ундины плескались в нескольких метрах от нас, на практически безопасном расстоянии, но Верина «пиявка» была у моего горла, и край, обращенный к моей шее, выглядел предельно острым.

– Ага, режьте, режьте, стерва вы полоумная.

– И не подумаю, ты мне слишком дорого обошелся.

– Опять двадцать пять. Я всем обошелся очень дешево, кроме моей мамы. Итак, кого отвезли в институт криогеники и поликонсервации после того, что случилось в книжном магазине на Гаванской?