— Я теперь долго никуда не поеду. Так решил. Мне заново надо понять страну, гражданином которой я являюсь. Может, это звучит здесь несколько высокопарно, но дело, Петр, очень серьезное. Я могу там работать, когда у меня почва, опора в душе. Да и в семье, как ты знаешь, у меня не все ладно.
— Но твоя дочь, кажется, успокоилась, приняла какое-то решение…
— Может, мне надо было взять ее сюда, не знаю, ничего не успокоилась. Она сошлась с парнем, я принял это как должное, пошел на поводу у настроения, времени. И сделал ошибку, которой делать было нельзя. Она-то от меня ждала взглядов моего поколения, чтобы от них оттолкнуться, принять свое решение, а я оказался как бы вроде того безответственного мальчишки… Я давал им деньги, не спрашивал, для чего они им. Отправлял их туда, куда они хотели. Устроил его на работу, которая казалась ему привлекательной и престижной. Бродил по городам Европы и думал, что бы им такое привезти, чтобы порадовать их… И все это — вместо того чтобы сопротивляться их мимолетным увлечениям, вместо того чтобы держать их в строгости, натягивая тетиву до предела, но думая и о том, чтобы эта тетива не оборвалась, чтобы она была в меру натянута, чтобы можно было пустить стрелу. Надо было им предоставить то действие, которое формирует характер, закаляет волю, позволяет делать ошибки, радоваться успехам, оказываться в отчаянии… То есть жить. Парень воспитывался теткой в провинциальном городе, и жалость моя к нему переросла в преступление… Теперь они расстались. Нет, расстались уже давно, когда у него появились интрижки, безответственность и когда она тоже попыталась пойти по такому же пути… Вот тогда я очнулся… Я приезжал в Москву, и для меня это было праздником. Мне казалось, что все должны быть радостны и счастливы…
— А твоя жена?
— С моей женой худо… Она оказалась и без меня, и без дочери. Но я надеюсь…
— Моя жена просто отдала мне сына, а сама стала порхать…
— Тебе в каком-то смысле повезло — она оставила сына. Он все же был с тобой.
— Я вел плохую жизнь, пока не нашел Елену и пока она не взяла нас с сыном в свою семью.
— Но и у нее, — сам говорил — не очень удачно в прошлом складывалась жизнь…
— Там был дед, ее отец, со своими строгими понятиями, строго регламентированными правилами, распорядком жизни… Я попал в налаженную стезю, которую можно изменять, корректировать, чуть отходить в сторону, но которая сама по себе, в своей основе была незыблема, имела ценность и знание не одного какого-нибудь человека, а традиций целого поколения, и имела преемственность… Ты мне рассказывал много интересного, значительного из твоего существования и того, что тебя окружало. Но я заметил, что у тебя не было друзей. Были приятели, знакомые, люди долга, с которыми ты вместе двигался по жизни — во времени, в удачах, сомнениях, падениях, взлетах… Но у тебя не было друзей, не было тех отношений, которые сложились, например, у Василия с Николаем.
— Ты это заметил потому, что с тобой произошло то же самое.
— Ну хорошо, теперь не хочешь отвечать или не можешь… Я не задаю тебе вопрос, я говорю так потому, что это приходит мне в голову, потому что я сам хочу понять, почему мы так ухватились за предложение Николая и поехали с ними… Мы хотим понять и что-то взять у них, у Василия с Николаем?
— Ты хочешь признаний. И я тоже жду от тебя многого, постарайся выдержать… Мы приобрели то, на что уже не надеялись…
В кустарнике послышались шорохи. Потом появилась собака, это была лайка чистокровной породы. Она стороной, вдоль кустов приближалась к воде и легла неподалеку от того места, где у костра братья устроили привал.
«День удался на славу, — писал в своей тетради Василий. — Необыкновенное тепло для этого времени года. Ни дуновения ветерка. Впадаю в подражание описаниям деревенского старожила, дяди Тимоши. Братья пришли необыкновенно веселые. Что ни скажешь им — смеются. Рыбалкой были довольны, хотя ничего не принесли. Говорят, раздали по дворам кошкам. У кого это они молоко пили, братья? Были в восторге от нашей работы. Полезли в разрушенный дом. В поисках народной старины. Нашли кусок прялки, деталь станка ткацкого. Один лапоть. Несколько порванных книг по математике, школьную программу. Все, что сохранилось. Петр вывихнул себе ногу. Не совсем кстати. Придется заняться лечением. Братья пришли поздно. Может, это и оправдание. Пошел на прогулку. Дорога сказочная. Полем. Потом овраг, лог, поросший деревьями. Ручей, папоротники. Березки. Сосны. Прохлада. Невероятное умиротворение. Некоторое время сидел на пеньке и размышлял о радостях жизни. Никуда дальше идти не хотелось. Так бы и просидел до сумерек. Обратно шел и пел. Гонялся за птицами. Не заметил, как прошел овраг. У фермы, при виде молодых бычков, взял себя в руки. Попался родник, испил живой воды. Когда появился во дворе Николая, с удивлением узнал, что вернулся необыкновенно быстро. В глазах друга ласковая улыбка, предвещающая издевательский разнос.
На протяжении дня приходили многие поселяне: поздравить с приездом, послушать о столичной жизни, предложить свои услуги, получить то, что просили привезти из Москвы. Запомнилось: у многих черные глаза, белизна кожи и певучий говор. Но несколько отличался от крестьян, которые живут там, где мой дом. У них гласные протяжней.
Приходил Иван Иванович из „Рыбнадзора“, приглашал в гости. Николай привез его жене „мануфактуру“, трикотажные ночные рубашки. Самому — лезвия для бритья, кое-какие детали для мотоцикла и прочие мужские забавы. Человек симпатичный, небольшого росточка и, кажется, обладает невероятной силой. Дым пускает колечками. Каким-то чудом тут же вылечил ногу Петра, вправил ее. Неразговорчив. Когда смеется, показывает крупные нижние зубы.
Иоаким пробыл почти весь день. Ушел только под вечер, когда появились братья. Сказал, что у него дела и к тому же надо вычистить баню. Но, думаю, не хотел встречи с Зинаидой.
Приходил мальчик, сын нашей соседки. Лет двенадцати. Принес молока, творога и яиц. Передал приглашение матери — вечером смотреть телевизор. Вот такие дела.
Братья пришли с собакой. Необыкновенной красоты лайка. Рыже-красная. Кобель, двухлетка, удивительно сообразительный. Почему-то никуда не ушел, а лёг у порога, как будто или часто здесь находился, или кого-то ждал. Николай отметил, что это собака Алексея Федоровича, лесника, и что в деревне собак не держат. Только у него и есть две лайки.