Дом был как дом, сени как сени, старушка опрятная, казалось бы приветливая, с голосом звонким. Она все повторяла:

— А мы все смотрим, кто это да кто это… А это вы, сбились, наверно, с похода.

С какого «похода», я понять сейчас не мог, да и не хотел, не то меня занимало. Необходимо напоить чем-нибудь горячим Савелия, попытаться привести его в чувство.

Как только мы вошли в дом, сразу невероятные запахи и звуки обрушились на нас. Савелий тут же присел с краю на лавку и откинул голову к стене.

— Заблудились, родимые, — говорила старуха, скользя плавно по избе, что-то отыскивая.

Ничего примечательного в избе не было, если не считать запахов травы, цветов и звуков. Звуков летнего поля и еще — человека, сидящего на кровати у окна. Это был мужчина неопределенного возраста — худой, с серого цвета волосами, старательно зачесанными назад. Руки его безвольно лежали на коленях. Одет он был в защитного цвета рубашку и бриджи. Карие глаза смотрели на нас выжидающе, уже не так неподвижно, как через окно, но была в них явная отчужденность.

Старушка молча ставила на стол съестные свои припасы, что-то и горячее вытащила из печи. Молчал и мужчина. Савелий сидел, все так же откинув голову, и как будто не замечал немой сцены. Я стоял рядом, сесть казалось неудобным, надо было знакомиться… А нескончаемый гул летних дубрав, перелесков, лощин не смолкал. Электричества, я заметил, здесь не было. Да и откуда ему быть! Значит, вся эта звуковая система работала у него от батарей, и он этим гордился… Да ничего он не гордился, он просто жил этим, был таким…

— Давайте беседовать, — сказал мужчина. Голос его был глухой, низкий, но речь указывала на то, что говорит он часто и помногу. — Давайте выберем тему и начнем нашу беседу. Какие темы вы предпочитаете?

Я готов был провалиться сквозь землю. Вот как судьба распорядилась! Савелий будто не обращал ни на что внимания, хотя, конечно, все слышал. Молчать было глупо и бессмысленно, тем более и старушка смотрела выжидательно.

— Ну можно было поговорить на тему, например, весны или лета… — сказал я, отыскивая слова.

— Или, например, на тему, где я жил и для чего… — вставил Савелий, вдруг выпрямившись на мгновение, и снова откинул голову.

— Это мой друг, — сказал я. — Мы странствуем, заблудились. Держим путь на Чухлому.

— Или Мифодьев, — подсказал Савелий, больше не поднимая головы. — Или туда и сюда сразу. Мы не заблудились, нет, мы провалились, — и Савелий рассмеялся.

Мужчина был невозмутим, а старушка все скользила от печи к столу и обратно, поглядывая на нас с эдакой улыбкой.

— Если вам мешают звуки для беседы, можно выключить, — сказал мужчина. — Батареи садятся, а кто их нам привезет! Таких, наверное, уже и не делают…

Звук смолк, прекратился. Стало как-то очень легко. Просто чудесно стало.

— Вот о звуках можно и поговорить, побеседовать, — предложил Савелий. — Чем не тема!

— Тема обширная, — чуть помедлив, ответил мужчина. — Пока мы только читаем, мы рискуем позабыть язык, на котором говорим, поем, или кричим, или стонем, или вздыхаем…

— Совершенно верно, — сказал Савелий, очнувшись, — и с таким же успехом мы можем поговорить о лете, где возникнут те же соображения, или об одиночестве… Благодатная тема для беседы!

— Если вы говорите всерьез, — сказал мужчина, — то в одиночестве звуки приобретают особое значение.