Донни, пошатываясь и спотыкаясь, добрел до кресла и рухнул в него, как подкошенный. Выглядел он неважно: в рыжих волосах застряли сухие листья, на скуле наливался свежий синяк, а одежда измаралась в пыли.

— Я ж не знал! — донесся из-за двери голос Мордиша, и Донован вздрогнул, вжался в спинку кресла.

Эмма захлопнула дверь перед носом рыжего посла, и Тереза привычным жестом ладони заблокировала защелку.

— Леди Дракхайн, я бы хотел переговорить с вами наедине, — пробормотал Донован. — Ваша мама передала послание.

— Можешь говорить, — позволила Тереза. — У Бригитты нет от нас секретов.

Вейрон кивнул и стащил с головы цветохрон.

— Тебя раскрыли? — ахнул Донован.

— А тебя поймали и побили, — ничуть не смутившись, ответил Вейрон.

— Кто же знал, что под твоими окнами ходят толпы кавалеров, — язвительно произнес парень, взяв со столика графин с водой.

— Не толпы, а один всего, — мрачно исправил его Ястреб. — Не надо утрировать. Так чего хотела мама?

Донован выпил взахлеб почти половину графина, отставил его и вытер губы рукавом, уточняя:

— Насколько ты доверяешь этим леди?

— Они дали клятву о неразглашении. Доверяю, — резко проговорил Вейрон.

— Что ж, хорошо, — Донни еще немного потеснился, совсем вжавшись в спинку кресла, и произнес скороговоркой: — Завтра на приеме король предложит красхитанцам руку леди Дракхайн.

— Что?! — взревел Вейрон.

— Вот именно такой реакции генерал и опасался, поэтому и прислал меня к тебе, — сокрушенно кивнул парень, выставляя руку в защитном жесте.

Дорн посмотрел на щуплую ладонь и, фыркнув, отвернулся.