Ландийский полуостров действительно был той еще задницей мира. Сухая трава, камни, скалы и обрывы – вот и все достопримечательности. Воздух, впрочем, был хорош: чистый, свежий, он был похож на воду в ручье, и на мгновение мне подумалось, что раньше я не знала, как дышать.
- Голова кружится, правда? – заметила Петрова, спускаясь из вагона следом за мной. Макс окинул скептическим взглядом поселочек с россыпью серых домишек под рыжими черепичными крышами и сказал:
- Вон то здание в прежние времена было чем-то вроде кабака, а на втором этаже были комнаты. Балкон, как я вижу, так и не починили.
Он подхватил наши чемоданы и бодрым шагом двинулся с вокзала в сторону поселка. Поезд, который состоял всего из двух вагонов, весело прогудел нам вслед: мы были единственными пассажирами. Шагая за Максом, я смотрела на стрижей, которые летали низко-низко, оглашая окрестности гневными криками, и вспомнила, что с таким же гневом нас провожал Бекон. На время нашего отсутствия кота забрал Эжен: провожая нашу компанию на вокзале, он держал Бекона на руках, и тот с обидой и свирепостью рычал о том, что нет у нас ни стыда, ни совести, раз мы оставляем несчастного котиньку с этим хвостатым.
- Я буду его хорошо кормить, Лана, - сказал Эжен на прощание, и его голос дрогнул: - И очень хочу, чтобы вы вернулись с Бертом.
Я взяла его за руку, и какое-то время мы стояли молча, радуясь, что есть тот, кто может разделить нашу тоску.
- Мы вернемся, - едва слышно откликнулась я. – Мы обязательно вернемся.
Поселочек с романтичным названием Кривой нос встретил нас здоровущей свиньей, которая чесала спину о забор, и Амин непринужденно заметила, что будто бы никуда не уезжала из Тансворта. Сойдясь на том, что в провинции все города и поселки похожи друг на друга, мы подошли к дому, который действительно был чем-то вроде гостиницы. На первом этаже была едальня: оттуда так крепко веяло рыбным запахом, что у меня заслезились глаза. Амин поморщилась и спросила:
- Тут что, жарят соленую селедку?
- Вроде того, - улыбнулся Макс. – Тут еще едят подтухшую селедку и считают это особенным деликатесом.
Петрова завела глаза к небу.
- Орки, конечно, спокойно относятся к бытовым неудобствам, но такая еда нас просто убивает.
- Кумыс и вяленая конина ненамного лучше, - откликнулась я, и Амин возмущенно воскликнула:
- Ну ты не сравнивай уд с дверной ручкой!
На незнакомые голоса выглянул тощий господин в фартуке, который когда-то был белым и чистым, увидел нас и, улыбнувшись и сверкнув золотом зубов, проговорил:
- А вы это, вы, что ли, гости?
К серой рубашке на его груди была приколота металлическая пластинка с именем – Оукер.
- Можно сказать и так, - кивнул Макс. – У вас есть свободные комнаты?
- А как же! – радостно воскликнул Оукер, чувствуя прибыль. Он вытер руки об фартук, взял мой чемодан и шагнул к дверям. – Извольте, на втором этаже все свободно. Вам как, почище или подешевле?
Петрова пожевала губами так, словно ее начало тошнить. Макс вынул несколько ассигнаций, протянул Оукеру и спросил: