– Я долго боролся с собой, пытался подавить импульсы. Изо всех сил старался выглядеть нормальным. Напряжение росло, копилось, я готов был взорваться.

Он делает паузу, смотрит на колени и впервые сбрасывает маску. Еще немного, и можно решить, что ему стыдно.

– А затем, – он поднимает голову, но в глаза мне не смотрит, – я встретил твою маму. Мои молитвы были услышаны.

– Она помогла тебе выглядеть нормальным, – заканчиваю я, убеждаясь в правоте своей теории. – Вот зачем мы были тебе нужны. Семья «под ключ» – лучшее прикрытие.

Он поводит плечом:

– Да, был определенный плюс.

– Плюс? – повторяю я, как попугай. – Ты больной!

Мэтти ухмыляется, щелкает языком:

– Так все говорят. Только она тоже была больна. Не меньше моего.

Она?!

– О чем ты?

Он меняется в лице. Ни следа промелькнувшего смущения, одно только безудержное веселье.

– В полиции думают, что убийства начались в восемьдесят первом. Нет, намного раньше.

Может, рак повредил ему мозг? Он сам не свой. Сложно успевать за ходом его мыслей. Только мне нужны ответы. Если удастся рассказать о других жертвах…

– Когда ты начал убивать?

– В семьдесят седьмом. Еще в Америке, в Чарльзе. Хорошенькая брюнетка с прелестным зазором между передними зубами. Ты тогда была совсем маленькая. Мы с твоей мамой расстались на время, а потом сошлись снова. Когда она забеременела, мы старались держаться подальше друг от друга, однако притяжение между нами было слишком сильным. Как электричество. Как дурман.

Он ждет моей реакции, но я плохо соображаю.

– Не понимаю. Ты сказал, что она стала ответом на твои молитвы. Помогла тебе побороть свою… тягу.

Отвратительное слово застревает в горле, вызывая спазм.

Мэтти расплывается в недоброй улыбке, сверкает белыми зубами.