«Вы примете звонок за счет получателя от заключенного тюрьмы Хантерсвилл?»

Секундное сомнение. «Да, принимаю».

– Привет, тыковка, – поздоровался Мэтти. – Какой сюрприз!

Его голос, манеры – совсем как раньше, будто и не было всех этих ужасных месяцев. Я растаяла и с трудом сохраняла самообладание.

– Мама собирается и не может подойти к телефону.

– Собирается? – растерялся Мэтти. – Едете отдыхать?

– Она не говорила? Мы переезжаем. Начинаем новую жизнь. Сегодня увозим вещи.

Он быстро взял себя в руки. Наверное, сказались годы практики.

– Дашь мне новый номер? Его нужно будет согласовать с администрацией. Ужасная бюрократия…

Я с бьющимся сердцем оглянулась на закрытую дверь в мамину комнату.

– Вряд ли. Мама не хочет, чтобы ты звонил. – И добавила для веса: – Если честно, она и сейчас не захотела с тобой разговаривать.

Пауза затянулась. Я было подумала, что он ушел, и уже хотела повесить трубку – руки дрожали, подмышки взмокли, – но тут Мэтти заговорил:

– Она поэтому не ответила на мое письмо?

– Вероятно, – подтвердила я, хотя понятия не имела, о чем речь.

Письмо обнаружилось только много лет спустя, когда я перебирала мамины вещи. Признание в вечной любви, которое, знай я тогда о его существовании, заставила бы ее сжечь.

«Жизнь без тебя не имеет смысла. Мои мечты – ничто, если я не могу разделить их с тобой. Верь в меня, верь в то, что у нас было и что будет. Я буду бороться и обязательно оспорю приговор. Наше путешествие не закончилось, оно только начинается».

Он угадал про начало путешествия, подумала я, когда дочитала. Когда ему огласили приговор, мама получила билет в один конец. Прямо в могилу…

Мэтти глубоко вздохнул. Я легко могла представить его в этот момент. Вот он сжал губы, опустил невидящий взгляд. Я так хорошо его знала, что могла нарисовать по памяти, и все же знала его только с одной стороны.

– Она думает, что я виновен?

– А ты виновен? – спросила я.