— Если бы вам пришлось выбирать, что бы вы предпочли сами, Порта, приговорить невиновного или отпустить на свободу преступника?

— Отпустить десятерых преступников, сударь.

— Кто вас сюда привез?

— Некий Сандрини, торговец сыром.

— Он еще здесь?

— Да, сударь. Должно быть, пьет вино.

— Сколько вам понадобилось времени, чтобы добраться сюда?

— Минут пятьдесят.

— Как вы думаете, спуститься вниз он сумеет быстрее?

— Придется.

— Я позвоню из Бастии, — размышлял вслух министр юстиции, — или передадим по радио… но, боюсь, как бы не было слишком поздно.

Сандрини, узнав, что речь идет о спасении человеческой жизни, кстати вспомнил, как его зять Пьетро заплатил за чужую вину, и погнал вовсю.

Он знает дорогу, как свои пять пальцев. Господа могут всецело положиться на него. Они доедут меньше чем за полчаса. Слово Сандрини.

На последнем вираже машину занесло, и она мягко опрокинулась в ров.

С момента, как его осудили, Лазару через ночь снился один и тот же изматывающий кошмар…

Его будил резкий стук молотков. Грязный серый рассвет проникал в камеру. Перед ним, суровые и торжественные, стояли люди в черном. Один, покрытый восковой бледностью, был одет в визитку, на другом было одеяние священника, у третьего было красное лицо и жесткий целлулоидный воротник, четвертый походил на мэтра Маршана, его защитника, но Маршана изменившегося, почти неузнаваемого, Маршана-пигмея…

Один из мужчин, тот, что был самым тощим, сообщал ровным официальным голосом:

— Ваше прошение о помиловании отклонено…

Священник говорил:

— Мужайтесь, сын мой…