Вернер Лежанвье собирался с мыслями, как всегда, если его чувства брали верх над рассудком.
Внезапное отвращение к Лазару — было ли оно результатом преступления или того, что его самого провели, того, что впервые за всю свою карьеру мэтр Лежанвье спас виновного, считая невинным, перетянул своей волей чашу весов Фемиды?..
«За единственного защитника обездоленных, который регулярно обманывает «вдову»»…
«За отважного защитника невинных»…
«За самого усердного служителя Фемиды»…
Сколько украденных лавров, годных теперь разве что в суп.
«Вы превзошли самого себя»…
Невероятно, в самом деле, если только его не провели
Может быть, его добрые друзья никогда об этом не узнают — кто им расскажет? — но «великий Лежанвье» наконец споткнулся.
Без свидетелей.
Наедине с циничным убийцей.
Но, когда зовешься Лежанвье, от этого не легче.
— Уходите! — приказал адвокат. — Убирайтесь, пока я вас не выкинул на улицу.
От внезапной мысли он похолодел:
— Вас же отпустили. Зачем это запоздалое признание? Чтобы заставить меня терзаться угрызениями совести, подать в отставку?
Лазар изобразил наивность:
— Т-сс, вы опять побледнели. Глотните, дражайший мэтр, вас это поддержит… В некоторых случаях непредубежденные медики за неимением лучшего средства под рукой прибегают к виски. Лично я не знаю лучшего лекарства.
Лежанвье выпил. Как Лазар зарезал Габи Конти? Ее он тоже усыплял успокаивающей болтовней?
— Говорите, — настаивал он придушенным голосом. — Чего вы хотите от меня? Даю вам пять минут.