Таня отпила немного чая.

– Нет, нет. Сначала кофе и сэндвич, потом говорить.

Внезапно этот приказной тон стал отдавать сильной игривостью. Она спокойно смотрела перед собой и ни разу не заглянула в зелёные глаза. Нет, она ни разу не посмотрела на парня. Эдакое косоглазие есть у всех, когда собеседника мы обделяем вниманием.

Юра усмехнулся, откусив сэндвич и быстро запил это всё живительным напитком.

– Теперь можно?

Едва проглотил. Слова смешались с едой, причмокиванием и Таня закатила глаза. Сил нет наблюдать за этой несмешной комедией. Она уже принялась искать в сумочке кредитную карту, как напротив кто-то не похожий на эстета задал вопрос.

– А почему "Большой"?

Таня пожала плечами, вопросительно смотря в лицо парня исподлобья.

– Почему что?

– Почему ты приезжаешь именно сюда? Уже третий раз. Нет, четвёртый.

Медленно она опустила свои руки под стол, смирно положив на колени. Губы задрожали, и волевой взгляд был потерян. Как снайпер сбитый с прицела ищет ту самую опору, ту самую цель, а найти уже не может.

– Я танцовщица… – Таня запнулась и горько усмехнулась. Рука нервно поправила причёску, взгляд карих глаз метнулся в окно, – раньше танцевала и балету училась.

– Ты танцевала в Большом театре?!

– Нет, не успела.

Тихо стало вокруг. Для курьера. И людей стало меньше специально для неё. Ещё один промах. Дьявольский. Вопросы про театр. Совсем некстати.

– Прости. Ты прости, что я такой идиот. Говорю и спрашиваю обидные вещи.

Девушка видела как чудо псих действительно потерялся от её ответов, и готов был уйти. Убежать.

Это в небольшой степени прельщало.

Она улыбнулась уголками губ.

– Да нет. "Прости" не надо. Были когда-то танцы, теперь нет. Вот и всё.