На стене зимнего помещения барельеф: мчащиеся скакуны. Вспомните, где вы встречались с ними впервые! Ну конечно же, на наскальных рисунках людей каменного века в пещерах Испании и Франции. Вернее, на репродукциях с этих картин. Значит, лошадь Пржевальского жила когда-то и в Западной Европе! Письменных свидетельств нет. И обитала в Европе, видимо, не собственно лошадь Пржевальского, а другие подвиды дикой лошади, в частности лесной и степной тарпаны.

Три века назад лошадь Пржевальского еще встречалась в Казахстане, а на северо-востоке доходила до Забайкалья. Об этом свидетельствуют находки палеонтологов, древние рисунки и даже некоторые письменные свидетельства. Постепенно границы сужались, и во второй половине XIX века районом ее обитания стала лишь небольшая область у границы Монголии и Китая. Здесь, в Джунгарской степи, ее и открыл в 1879 году выдающийся русский путешественник и естествоиспытатель Николай Михайлович Пржевальский. Открыл, но не поймал. Да он и не ставил перед собой такой цели. Вот что писал ученый: «Мне никогда не удавалось даже заметить диких лошадей, далеко на горизонте я видел лишь тучи пыли, которые они поднимали». Но как же тогда с открытием! Пржевальского знали в округе как охотника и коллекционера, а поэтому местные жители иногда приносили ему различных животных, убитых ими самими или же найденных случайно в степи. В 1879 году начальник одной погранзаставы привез убитую лошадь, которую передал ему, в свою очередь, охотник-киргиз. Ученому животное показалось очень интересным и необычным, он немедленно отправил шкуру и череп в Петербург, в Зоологический музей Академии наук.

Трофей поначалу экспонировался в музее с табличкой «Тарпан», и лишь через два года коллекцию, собранную Пржевальским, изучил зоолог И. С. Поляков. Он определил, что по окраске шкуры и строению черепа животное сильно отличается от домашних лошадей, тарпанов и ослов. Вот тогда-то он подробно описал найденный экземпляр и объявил его новым, до тех пор неизвестным видом.

Высота в холке у лошадей Пржевальского оказалась приблизительно равной 130 сантиметрам, короткая голова посажена на могучую шею. Из-за того, что они питались твердой степной травой, у них сильно развиты жевательные мышцы. По центру хребта, начиная от гривы и до основания хвоста, проходил темный «ремень» шириной до трех сантиметров. Окраска у лошади рыжевато-желтая, грива и хвост черно-бурые. Конец морды белый.

Описание нового вида, сделанное Поляковым, произвело сенсацию в научном мире. Но прошли годы, прежде чем за лошадью отправилась первая экспедиция – слишком далеко от столицы лежали центрально-азиатские степи…

Братья Грумм-Гржимайло добыли четыре шкуры. Эти экспонаты вместе со скелетами обогатили русские музеи и позволили ученым заняться детальным изучением диких лошадей.

История отлова их тесно связана с именем купца Н. И. Ассанова. Весной 1898 года ему удалось поймать двенадцать пржевальцев, среди которых оказалось восемь жеребят. Но, увы, не нашлось кормящей кобылы, им пришлось давать овечье молоко, и малыши не выжили. Но Ассанов не сдался. Годом позже он организовал новую охоту, на этот раз результат был лучше: попались самец и шесть самок. Одну пару вынуждены были оставить в городишке Кобдо в западной Монголии, а пять кобыл после длиннейшего перехода попали в Бийск. Одна из них в тот же год пала, а остальные весной 1900 года благополучно добрались до южноукраинской акклиматизационной станции Аскания-Нова, которая в то время принадлежала барону Ф. Фальц-Фейну. Так живые лошади Пржевальского добрались до Европы.

Чуть позже предприимчивый Ассанов отправил в Асканию-Нова еще два транспорта, тогда же три жеребца появились и в Московском зоопарке. Секрета из новых питомцев владелец зверинца Ф. Фальц-Фейн не делал. Наоборот, он всячески рекламировал их на страницах печати. Одним из первых откликнулся крупный торговец дикими животными из Гамбурга Карл Гагенбек. В 1901 году он отправил своих агентов в Бийск, и те доставили в Германию 28 жеребят. Через год Гагенбеку привезли еще одиннадцать лошадей – пять жеребцов и шесть кобыл. На этом поставки лошадей в Европу закончились. Подсчитано: всего на рубеже XIX и XX веков сюда попало 54 экземпляра.

Почему же прекратился привоз? Во-первых, мировой рынок в какой-то мере насытился ими. А во-вторых, немногие желающие располагали такими крупными средствами, чтобы покрыть огромные расходы, связанные с отловом и перевозкой диких лошадей. А может, внезапно сократилась их численность в природе! Так думали лишь поначалу. Но потом выяснилось, что ареал этих лошадей был очень широким. Даже в сороковые годы нашего века они водились к северу и югу от хребтов Байтаг-Богдо-Нуру и Тахин-Шара-Нуру, на границе Китая и Монголии. Монгольские зоологи писали, что в 1944 году на юго-западе МНР встречались стада до сотни голов.

Последние лошади Пржевальского попали в монгольские зверинцы в 1942–1947 годах. В пятидесятые годы их численность в природе сократилась настолько, что некоторые специалисты вынуждены были заявить даже об их полном исчезновении.

Но вывод был несколько преждевременным. Экспедиция Зоологического института Монгольской академии наук обнаружила летом 1988 года следы дикой лошади, а чуть позже монгольские ученые заметили и самого жеребца в окрестностях главного хребта Тахин-Шара-Нуру. По внешним признакам он соответствовал лошади Пржевальского. Правда, поведением напоминал домашнюю лошадь, сбежавшую из стада в степь. Это была единственная лошадь, которую встретили участники экспедиции.

Пастухи-араты видели в северных предгорьях Тахин-Шара-Нуру небольшие стада диких лошадей: зимой 1959 года – шесть голов, зимой 1960 года – четырнадцать. Но ни монгольские зоологи, ни археологи из ГДР, которые следующим летом побывали в тех же краях, не обнаружили даже ни одного следа.

Следующее сообщение датировано весной 1965 года, когда ученые Зоологического музея в Улан-Баторе получили сообщение, что на северных склонах хребта Тахин-Шара-Нуру араты заметили стадо приблизительно из десяти лошадей. У музея не было возможности проверить это сообщение.

Экспедиция, организованная Институтом биологии Академии наук МНР, заметила в июне 1967 года стадо из пяти диких лошадей в районе источника Тахин-ус на северных склонах горы Эдренгин-Нуру. Через год тот же институт организовал еще одну экспедицию. 28 мая 1968 года ее участники увидели кобылу с годовалым жеребенком и в тот же день – взрослого жеребца, а 29 мая еще двух жеребят.

Таким образом, надежда все же жила, хотя не было гарантии, что наблюдатели не путали лошадь с куланом. Надежда жила, но отловить лошадей Пржевальского для того, чтобы «освежить» европейское стадо в неволе, не представилось возможным.

Сегодня нам, похоже, придется смириться с тем, что сейчас этот вид можно сохранить, лишь заботясь о нем в неволе. Хотя здесь есть свои трудности, и немалые. В неестественных условиях жизни у животных меняются некоторые физиологические признаки. По наблюдению чешского зоолога Иржи Вольфа, у первых поколений диких лошадей, которых держали в неволе в Пражском зоопарке, стал, например, более слабым жевательный аппарат, ведь домашняя пища более нежная по сравнению с жесткой степной травой. Неблагоприятно сказываются и близкородственные скрещивания. Вспомните, в неволю попали лишь 54 дикие лошади. Большинство из них плохо приспособились к новым непривычным условиям и вскоре погибли или же выжили, но не давали потомства. Таким образом, все лошади Пржевальского, живущие сегодня в неволе, происходят от пары, которую привезли ф. Фальц-Фейну в 1899 году, кобылы 1902 года, двух пар из транспорта Гагенбека 1902 года и, наконец, лошади, которую поймали в 1947 году.