Видя мою некоторую рассеянность, добавил:

— Дело для нас привычное, господин комиссар. Абы кого я не пошлю.

— Ну смотри, под твою ответственность, — решился я и щелкнул крышкой часов.

Господи, да еще полудня нет…

А я весь выжатый как лимон.

Тавор оказался сообразительней меня. Или кто уж ему там что подсказал дельного из местных железнодорожников. Главное, что он сообразил вместо того чтобы таскать патронные ящики в руках, подогнать платформу, толкаемую маневровым паровозиком с разъезда. На ней все и привезли — и санитарные сумки, и патроны, и снаряды. И бойцов свежих он подогнал на погрузку-разгрузку.

Обратно они увезли на левый берег наших лежачих раненых и убитых.

Враг также времени не терял, и хотя пехотных атак больше не предпринимал, зато перекатил пушку на более удобную позицию, поближе к нам. А мы это из-за задымления зевнули. И хорошо так получили метров с трехсот. Шрапнелью на удар. В командирской башенке от удара разошлись швы, брызнув клепками. Но я уже скатился на пол вагона. Успел! Рядышком совсем прошла Косая…

Ничего подозрительного никто не увидел. Пришлось словесно напинать всем задницы за разгильдяйство, хотя тут моя вина — это я должен был назначить наблюдателей как командир. Но на месте выстрела пушки уже не наблюдалось. На руках укатили.

С этого момента любые подозрительные передвижения царцев мы отслеживали и были готовы ко всему. И как только ствол орудия, отблескивая на солнце, показался между крайними вагонами на разъезде, то, не давая им возможности развернуть пушку в нашу сторону, жахнули туда снарядом с экразитом. Потом еще такой же фугаской залакировали. И еще… для большей верности. Сами канониры без моей команды.

Как же там полыхнуло пожаром! Смотреть больно — наши же трофеи горят.

— Командир, у вас кровь на голове, — сообщил вахмистр.

Я вынул из кармана бинт в стерильной упаковке из пергаментной бумаги — сам дома клеил, и попросил:

— Перевяжи.

— Вам в госпиталь надо, — проявил вахмистр заботу.

— Еще чего, — возмутился я. — С такой царапиной?

К этому времени и егеря вернулись со своего поиска. Доложились, не дожидаясь, пока меня закончат перевязывать. Нетерпеливые какие. Хотя есть чем хвастать: шесть планшеток офицерских принесли, три бинокля, шесть револьверов и шесть сабель. Документы, удостоверяющие личность и по одному галунному офицерскому погону для отчета. Один погон — капитанский. Как видно, их ротный личный пример подавал.

— Живых не осталось, раненых они за собой уволокли, — доложил лейтенант егерей. — И главное, винтовки у них у всех старые, однозарядные. Мы их брать не стали. И стрелки все мужики в возрасте. Даже бородатыми ходили при жизни. А до двух еще офицеров добираться оказалось стрёмно, не взыщите. Побереглись.

— И так неплохо, — посмотрел я на кучку трофеев довольным взглядом.

Я оставил горцам все трофеи, кроме планшеток и удостоверений личности, но предупредил: