Теперь рядовой Джонсон, удостоверившись, что никто не посягает ни на генерала, ни на его убежище, мирно брел по тропинке, мурлыкая себе под нос старую песенку и мысленно дискутируя с миссис Ричардс.

Братья переглянулись.

— Возьмем "языка"? — оживленно блестя глазами, прошипел Лысый. — Прикинь! Нас, наверно, наградят!

— Главное, чтобы не посмертно, — мрачно пошутил Патлатый. — А вообще, ты прав. Заходи к нему в тыл, а я перехвачу вон у того высокого дерева. И не тормози, как увидишь меня — прыгай ему на спину, обезоруживай и руки держи. Фиг знает, может, у него по карманам гранаты распиханы…

Братья рассредоточились. Рядовой Джонсон, допев песенку, выплюнул на тропинку, протоптанную им же самим за эти долгие часы патрулирования, жевачку и, задрав голову, уставился на первые звезды, мелькавшие в просветах низких дождевых облаков.

Захват "языка" произошел как-то слишком просто и даже буднично, "без шума и пыли". Патлатый буровик, завидев остановившегося часового, выскочил перед ним, как черт из табакерки..

— Оу, — хлопая от неожиданности глазами, произнес пиндосский рядовой. — Боже мой. Кажется, в таком случае по Уставу я должен закричать.

— Я тебе закричу, — буркнул Лысый, наваливаясь на часового со спины и, сорвав с его шеи болтающийся автомат, отшвырнул оружие в кусты. — Я тебе щас так закричу…

Через минуту все было кончено. Даже не пытавшийся сопротивляться Джонсон, оставшись без оружия, покорно дал себя связать лошадиной уздечкой и заткнуть себе рот вязаной шапочкой. Отдышавшись, Патлатый посмотрел в сторону палатки и, к своей радости, заметил между деревьями рыжий длинный хвост.

— Кляча! — воскликнул буровик. — У самой палатки!.. Не спугнуть бы!

— Может, лучше этого отведем Командору? Черт с ней, с Клячей. Проголодается — сама придет, — покачал головой Лысый, держа пленного за связанные в запястьях руки.

— Надо выполнить приказ, — с сомнением сказал Патлатый. — Ладно. Ты давай привяжи-ка этого гаврика к дереву. А сами метнемся за лошадью, заодно посмотрим, что там еще за палатка такая. Ведь не просто так часового поставили?..

Примотав испуганного рядового Джонсона к толстому стволу, буровики, стараясь ступать неслышно, вышли на полянку, где среди берез возвышалась брезентовая палатка защитного маскировочного цвета. Возле входа в палатку стояла их лошадь, пошевеливая ушами.

— Эй, рядовой Джонсон! Ты что — погадить там уселся? — услышали буровики.

Через секунду раздалось конское заливистое ржание, а затем — стук падающего грузного тела.

Братья переглянулись и, короткими перебежками между стволами деревьев, в два прыжка достигли распахнутого входа в палатку. На самом пороге бездыханно лежало тело генерала Хайвелла. В глубине убежища рыжая лошадь с наслаждением вылизывала банку арахисового масла. Оглаживая изнутри стеклянные стенки длинным розовым языком, кляча довольно сопела. Заслышав шаги, она обернулась и, увидев хозяев, оторвалась от опустевшей тары и заливисто заржала.

— Чертова дура, — перешагивая через поверженного вражеского генерала, завопил Патлатый и схватил лошадь за шею. — Господи, счастье-то какое, — поглаживая животное по голове, добавил он, оглядываясь в поисках чего-либо, могущего служить поводом. — Нашлась, дурында.

— Смотри, дура-дурой, а тоже не с пустыми руками, — засмеялся Лысый, оглядывая генеральские погоны. — Круче нас в разведку сходила! Гляди, это же, походу, генерал, не меньше!

Патлатый нагнулся над мистером Хайвеллом. На лбу у того явственно отпечаталась лошадиная подкова.

— Погоди, — доставая из-за пазухи флягу, произнес он. — Сейчас у него самого спросим, генерал он или так, погулять вышел.