— Да иди ты со своим тушняком, — покраснел кладовщик. — Неделю, блин, с толчка не слезал после твоего угощения!.. Русс проклятый!..

— Ну если сожрать шесть банок сразу, да с непривычки, да после пиндосских печенек — еще не так поплохеет! — глумливо заметил я.

— Не шесть, а пять, — вздохнул Колобок. — Шестую спрятал подальше…

— Так это все-таки ты слопал всю тушенку? — возмутился Бородач Димон. — Нормально?! А мне прогнал, что пиндосам сторговал за желтую краску!

— Ладно, хватит, — примирительно сказал я. — Приглашаю вас отобедать со мной. Сегодня — по-настоящему. У меня, кроме говядины, — бутылка коньяка. Хотите? — глядя на изумленные лица гостей, усмехнулся я. — Ну а раз хотите — добро пожаловать!

Колобок с трудом поднял с земли ящик с, по-видимому, запчастями, и кладовщики проследовали за мной внутрь бункера.

Коньяк Виктора Васильевича с возрастом стал еще крепче, чем был при производстве, — так, во всяком случае, подумалось мне после первого же глотка обжигающего напитка. Мои гости с увлажнившимися от удовольствия глазами, жадно набросились на тушеную говядину.

— Мужики, а как вы вообще докатились до жизни такой? — наливая по второй, поинтересовался я. — Как вообще так получилось, что на нашей территории свободно летают пиндосские флаеры, а у вас из еды — их же, пиндосские, печеньки и недоводка 35 градусов?

— Ты в своей тайге что — совсем одичал? — хмыкнул Бородач, залпом выливая себе в рот коньяк, словно это был не дорогой, ароматный напиток, а привычная горелка. — Как докатились… Это же до нас было. Бабка рассказывала: в тот год, как она еще девчонкой со своей семьей перебралась на Урал, в нашей Европине случился переворот. Не, сам по себе переворот — это было дело привычное, но тут непонятка полная произошла: тогдашний президент вдруг решил, что лучше пойдет служить Темнейшему, чем Европианцами управлять. И по-тихому отвалил ночью. Утром проснулись — хвать, а Красненского и след простыл… Ну что, как водится, поскакали, поорали, постреляли. Потом кому-то пришло в голову обратиться за помощью к пиндосам. Они согласились нам помогать и в тот же день произвели первую демократическую бомбардировку. Побомбили недельку-другую, а потом прислали своего человека нам в избранные легитимные президенты. Народ, конечно, безумно обрадовался. Шутка ли! Если европейская семья нам не помогает, — будем родниться с Штатами… А те, кто не обрадовался, очень быстро разбежались, куда глаза глядят. Ну, в общем-то, глаза глядели в основном на восток, к Руссам. Их страна еще тогда иначе называлась, теперь уже и не помню, как. И моя бабка оказалась в Екатеринбурге. Незадолго до войны с Руссами.

— О как, — язвительно усмехнулся я. — С соседями, значит, таки устроили войнушку?

— Да это же не мы, — обиженно вздохнул Колобок, дожевывая тушенку. — Это наши предки клятые. Наворотили делов. Красненского зачем-то выбрали. Надо было сразу пендосов приглашать. Зря, что ли, ихний сенатор прилетал, кресло нашего главы примерял? Дурачки были и вредители.

— Хм. А войну с Руссом кто начал?

— Дык пендосы же, — воскликнул Бородач. — Говорят нам: если хотите нормально жить, надо руссов размазать в лепешку. Это из-за них у вас неприятности! Ну а мы что? Мы доверчивые. Ну закупили по дешевке оружия в Штатах и пошли на Русс войной.

— Стесняюсь даже спросить, чем дело кончилось.

— Да ничем, — фыркнул Колобок. — Обманули нас пиндосы. Говорили, мол, нет у руссов против ихнего оружия средства. А оказалось, есть! Полстраны раскурочили, клятые русаки… Пришлось просить мира. И все бы ничего, да они остатки страны присоединить захотели. Пиндосам это, конечно, было совсем поперек горла. Но кто их стал слушать! Ночью, пока президент спал, верховный наш подписал мирный договор да в вертолет. Перелетел границу, — только его и видели. Говорили, в Ростове остался. Теща там, будто, у него, — хихикнул кладовщик. — Вот и вся история. Пиндосы-то нашему народу этот мир не простили и нескоро, видать, забудут. А на Русс налеты начались. Население, конечно, в панике… а Темнейший только руками развел: будем, дескать, держаться, но Европину партнерам не сдадим. Испокон веки там жили наши соотечественники, так что — хотите войны? Будет вам война. Вот она и идет, проклятая, уже больше столетия… — Колобок обреченно махнул рукой и принялся за тушенку.

— А я думал, вся эта петрушка из-за HAARP-а… — иронически посматривая на жующих гостей, изрек я. Где-то в глубине бункера усмехнулся Искин.

— Да ну ты брось, — фыркнул Бородач. — Оно-то, конечно, не без того. Обнаглели пиндосы, это да. Но заваруха из-за нас началась. Нас, европинцев!.. — торжественно поднял он вверх указательный палец и пригубил коньяка.

Еле сдерживая смех, я разлил остатки из бутылки.

— Ну, на посошок — и баиньки? Погода-то шепчет… — предложил я, поднимая стакан.

— Это мы завсегда пожалуйста! — с готовностью подхватил Колобок, чокаясь со мной. — Что нам? Служба у нас хорошая. Прикинь — разработали фиговину, которая печеньки сама в рот кладет. А ты сидишь себе, только рот открываешь. Мы у себя на складе поставили. Так не жизнь — малина!.. Заявок нет, видать, все бункера уже пиндосы расхреначили. Один ты тут суетишься. А поспать после такого обеда — самое милое дело!.. Кстати, я тушеночки возьму маленько?